1356

Он запоздал.

Стемнело. Фонаря у него не было, но отблески пылающих в городе пожаров проникали вглубь церкви, достигая глубокой крипты, где мужчина терзал железным ломом плиты пола.

Надгробный камень, интересовавший мужчину, нёс гравированное изображение кубка, заключённого в круг рыцарского ремня с надписью «Calix Meus Inebrians»[1]. От кубка исходили вырезанные в граните лучи. Рисунок не пощадило время, и мужчина, прежде чем приступить к тому, зачем пришёл, долго вглядывался в плиту, ёжась от воплей, доносящихся с улицы. От бушующих снаружи грабежей и пожаров была и польза, — крики заглушали шум, с которым лопались под ударами лома плитки пола вокруг надгробия. Поддев ломом плоскую глыбу могильного камня, мужчина застыл. Смех и шаги в церкви. Мужчина осторожно положил железный прут наземь и скользнул во тьму боковой арки за миг до того, как в крипту заглянули с факелом двое людей. Богатой добычи крипта не обещала: простой каменный алтарь с деревянным крестом, ни украшений, ни подсвечников. Один чужак что-то сказал другому на незнакомом языке, тот засмеялся, и они убрались обратно в неф, где сполохи уличных пожаров дрожали на расписанных стенах и осквернённых алтарях.