Бесчестье

Дануолл пах так, как пахнет любой портовой город — стоялой водой, гнилой рыбой, солью и сажей. От грязных доков и боен, насквозь смердящих ворванью, кровью и смертью, до старых особняков в Ткацком квартале, где ветер гоняет по медленно приходящим в упадок улицам мусор, до запершихся в собственном богатстве и величии домов в Квартале особняков, этот запах неискореним. Если бы Дануолл не стоял на широком и полноводном Ренхевене, который все же частью сносил отвратительную грязь и вонь в сторону моря, было бы совсем худо. Впрочем, все и так достаточно худо — и дело тут не в запахе.

Крысиная чума… Черная дрянь, принесенная кем-то с материка больше года назад, облапила город длинными гниющими щупальцами, сжала его в своих заразных объятиях. Крысы были везде, они пробирались сквозь любые баррикады, занимали самые маленькие норы, и несли, несли с собой инфекцию. Больше других страдали, разумеется, бедные районы города — у нищих нет денег на лекарства и эликсиры, и они не могут месяцами сидеть в своих комнатушках, ожидая, когда эпидемия пойдет на спад. Нет, беднякам не повезло больше всего.