Бич Божий
Бродяжничество – не болезнь, не судьба, а идея. Мысль, передающаяся от человека к человеку через взгляды, жесты. Бродяга - порождение первобытной философии. Раб БЕСКОНЕЧНОСТИ.
Изогнутость дорог, край небес, где-то смыкающийся с землей, для него знамение, приказ свыше продолжать движение. Ибо Движение, согласно древнему завету, есть смысл жизни, а Горизонт – достижимая Реальность.
Цыганские кибитки когда-то пылили по дорогам Европы и Азии, распространяя тайное учение странствий, уводя за собой людей, утомленных суетливой скукой городов.
Обещания неслыханных вольностей обернулись цепями обычаев и кровных уз. Обманутые отщепенцы, бежавшие от новых оков, но околдованные скитаниями, стали промышлять тоскливой музыкой, тягучими напевами и картинами, такими же странными и не нужными, как сами творцы…
Бродяга, бомж, бич… Нет у тебя завистников. Всяк презирает и гонит прочь. Одна мысль сравниться с тобой приводит в ужас. Страх непредсказуемой Судьбы заставляет раскошелиться жалким подаянием. А грозное предупреждение «НЕ ЗАРЕКАЙСЯ!» свербит в мозгу, прошибает холодным потом, доводит до безумия.
Ты действительно страшен. Ты, живущий в клоаке. Ты - микроб, бацилла.
Но, ты и велик, довольствуясь мелочным счастьем, беззаботностью. Ты, смеющийся в лицо Судьбе потому, что и она когда-то сыграла с тобой злую шутку.
Теперь Тебе не до нее. Ибо, изо дня в день, на улицах и площадях ломаешь одну и ту же комедию. Надрывно крича: «ПОДАЙТЕ УБОГОМУ!» Превращаешь красоту в пошлость. Издеваешься над вдохновением…
Эти сказки для Тебя. И пишу их потому, что самого охватывает жуть при мысли оказаться бродягой, бомжом, бичем Божьим.
«И пел конквистадор, привязан у пальмы: до области Ада изведали даль мы. Вот дальние воды, где смертный не плавал, где рыцарь невзгоды, скитается дьявол …».
Неожиданно уличный бард замолк и поник в неописуемой тоске. Выглядел он неважно. Бомж-аристократ – зрелище унылое. Чувства унижения перед публикой и превосходства над толпой вели в нем нескончаемую борьбу. Следы неправильного питания, дешевого вина и скитаний по ночлежкам соседствовали с презрительным отношением к людским страданиям и мировым проблемам.
«Надо же какая наглость! – возмущались прохожие. – Чуть жив попрошайка, а подаяние принимает словно дань. Ишь, принц Уильям!»