Далёкие милые были
Друзья и коллеги Сергея Никоненко надеялись, что однажды он запишет то, что очень бережно сохранила его память, что важно и как биография, и как хроника эпохальных событий, а главное – как наблюдение за развитием личности, как опыт становления актёра. Получилась книга – интересная, мудрая, весёлая; а там, где вспоминаются страдания и грусть, там есть и вера, что ЛЮБОВЬ всё изменит к лучшему. Книга как путешествие, а начинается оно в том самом доме, где некогда жил Есенин, в той самой квартире, где не раз бывали и Василий Шукшин, и Никита Михалков, и… «Стой, кто идёт?!» Серёжа остолбенел – он никак не мог понять, откуда раздавался голос. Наконец заметил меня, и мы начали хохотать. Он поднялся ко мне в «подстаканник», где мы допили «кончаловку», а потом отправились к нему на Сивцев Вражек, в его потрясающую коммунальную квартиру, населённую незабываемыми персонажами, среди которых я с того момента прожил ровно полгода». Никита Михалков, Народный артист РСФСР (цит. по книге мемуаров «Территория моей любви»)
Бабка подтолкнула, и я вышел.
Улица ослепила и оглушила – весна расправлялась с зимой. Прищуренным глазом увидел голубей в московской синеве: стайка, ложась на крыло, то внезапно пропадала, то вновь возникала, дружно махая крыльями и входя в поворот. С крыши хлестали радужные струи, по булыжной мостовой проворно завивались ручьи. Фыркала лошадь, цокала подковами, за ней железными ободами колёс громыхала телега. Блея козлиным клаксоном, расплёскивала лужи легковушка «эмка». Визжало колесо точильщика, брызгая снопами искр. Горлопанила ребятня, гоняя казаков-разбойников из подворотни в подворотню, за ними с лаем носились две шелудивые дворняги. Пищали девчонки, прыгая через верёвочку. И весь этот галдёж норовили перещебетать, перекаркать, перечирикать взбудораженные весной птицы.