Фантомный бес
Глобальный синопсис всех достижений и мерзостей, благородства и подлости, глупости и мудрости, хаоса и космоса ушедшего ХХ века. В прозрениях русских поэтов. В открытиях ученых. В предсказаниях фантастов. В трагедиях войн и революций. В истории создания атомной бомбы… Роман Александра Кацуры — неожиданное и мощное литературное явление. В нем масса принципиальной и интереснейшей информации о ключевых фигурах и процессах ХХ века — физиков-ядерщиков и разведчиков, политиков и писателей. Это философский анализ эпохи в грандиозной паутине ее связей. Михаил Веллер Автор умудрился в пределах одного, пусть и довольно объемного, произведения, уцепившись за, может быть, важнейшую проблему XX века — создание всепоражающего оружия, способного уничтожить человечество, — рассказать о судьбе и векторах развития человечества в главных направлениях: культурном, политическом, экономическом и, главное, духовном. Валерий Генкин, писатель, главный редактор издательства «ТЕКСТ»
«Мир рвался в опытах Кюри ато́мной лопнувшею бомбой на электронные струи невоплощенной гекатомбой». Строки эти были горячим шепотом произнесены русским поэтом в момент, когда он задумчиво бродил по лесным тропинкам возле тихого провинциального монастыря. Навязчивая идея о взрывах глобального масштаба, о массовых жертвах, о горах трупов, о гекатомбах пришла ему в голову после того, как в декабре 1903 года газеты сообщили, что Нобелевская премия по физике присуждена супругам Пьеру и Марии Кюри за опыты по радиоактивности. Явление это было весьма необычным, но сами опыты скромными, все наблюдения и измерения происходили на простом лабораторном столе. Супруги, научившиеся с помощью фотопластинки регистрировать невидимые лучи, вылетающие из кусков добытой в горах Богемии урановой смолки, об освобождении огромной энергии не помышляли, как, впрочем, и остальные физики, которых результаты этих опытов откровенно заинтриговали. Не думали о страшных взрывах и те специалисты, кто знаменитую уже на тот год научную премию супругам и их коллеге Беккерелю вручил. Никто в ученом мире еще не понимал, куда эти опыты могут завести. Поэты по отношению к тайнам природы обычно менее осведомлены, нежели ученые, но трещины и боль мира они чувствуют острее и глубже.