Избранное

Между размерами страны и значительностью ее литературы нет прямой зависимости. Австрия и австрийская литература убедительный тому пример. В XVIII, в XIX веках Габсбургская монархия владела обширнейшей территорией, числилась среди великих держав. И тысячелетняя ее культура породила великую музыку, музыку Гайдна, Моцарта, Шуберта. Были свои классики и у австрийской драмы, поэзии, прозы: Франц Грильпарцер, Николаус Ленау, Адальберт Штифтер. Их художественный вклад весом, однако и сегодня его редко распространяют за немецкоязычные пределы, еще реже соизмеряют с вкладом Гёте или Шиллера, Гёльдерлина или Гейне, Байрона или Кольриджа, Стендаля или Бальзака. Но когда монархия рухнула и Австрия превратилась в малую среднеевропейскую страну, именно тогда у нее появились писатели с мировыми именами. Точнее говоря, они начали появляться и до этого, и чем ближе к рубежу 1918 года, тем больше. Достаточно вспомнить довоенного Рильке, довоенного Кафку, довоенного Гофмансталя, указать на первые шаги Роберта Музиля. Уже обозначилась близость и, главное, неотвратимость имперской катастрофы, в которой прозорливые эти писатели различали симптомы конца целого мира, целой эпохи. Катящаяся в пропасть Австро-Венгрия виделась некоторым из них моделью обреченного, анахроничного общественного бытия, средоточием его противоречий, слабостей, пороков. И это придавало масштабность, всеобщность их реквиему и их критике. А между двумя мировыми войнами к упомянутым именам прибавились новые: Стефан Цвейг, Герман Брох, Йозеф Рот, Франц Верфель, Альберт Парис Гютерело… Если не считать Рильке и Цвейга, ни один из них не был по-настоящему признан и понят при жизни. Но с расстояния, когда крушение буржуазного духа, кризис буржуазной культуры стали реальностью повсеместной и общепризнанной, эти австрийские пионеры вырастают в фигуры очень крупные. На современном Западе издается и переиздается их часто незавершенное, часто разрозненное наследие; им посвящаются десятки и сотни книг, эссе, статей.