Как дела, молодой человек?

Так трудно теперь говорить, но молчать тоже трудно. Раньше все было проще: что увидишь, почувствуешь, то и выложишь. А сейчас? Мама меньше меня. Во мне росту сто шестьдесят восемь, а на нее вдруг накатит — приставать с телячьими нежностями... о-о-о, меня воротит от них и мутит, и весь я становлюсь сам не свой. Когда она со мной говорит, я горблюсь, горблюсь со страшной силой, чтоб не смотреть на нее сверху вниз.

Наши ребята не стесняются и, конечно, говорят обо всем. Я-то в общем молчу, но однажды чуть не сгорел дотла; правда, ржал вместе со всеми, но настроение было премерзкое. Был урок политехнизации. Жолдош возился с комплексным щитом и вдруг пошел загибать, что девственность похожа на нейлон. Я просто взбесился: что за кретинство — добираться до тайны, до которой все равно никогда не доберешься. Потом, конечно, все превратили в шутку, и я тоже смеялся, чтоб скрыть свой стыд.