Лебяжий

– И это тайга? – огладив черные, аккуратно подбритые усики, Горкин издал сквозь зубы какой-то странный звук «цх!» и сердито оторвался от иллюминатора. Ему, южанину, привыкшему к стиснутым жизненным пространствам, до предела освоенным людьми, все здесь казалось неразумно растянуто, пустынно и некрасиво. По книжкам и кинофильмам знал о тайге: величава, непроходима, кишмя кишит зверьем, птицей, деревья – верхушек не видать, а тут невзрачная, заморенная поросль, едва торчащая из-под снега, – земля ее, что ли, впроголодь держит? Так вот наслушаешься хвастливых баек, а своими глазами увидишь –не то, совсем не то. Приезжал в Одессу сосед, геофизик Женя Никитский, шумливый, обросший дикою бородищей, расписывал: «Если уж рыбу поймаешь – во! Хвост с лодки свисает. А глухарь там такой... в два раза больше индюка». Не за рыбой ехал сюда, не за глухарями, которых пока еще и живьем не видал, но все же досадно, что наврал бородач. Цх, цх... Не тайга – лысая половая щетка.