Литературное наследие Томаса Брагдона

Однажды утром, прошлой зимой, я был сражен известием, прочитанным в «Таймс», что мой друг Том Брагдон внезапно скончался от гриппа. Новость меня ошеломила, как удар грома среди ясного неба: я ведь не знал даже, что Том заболел. Не далее как четыре дня назад мы встречались за обедом, и если кто-то из нас нуждался в сочувствии, то это я, поскольку жестокая простуда отравляла мне все удовольствие от анчоусов, филея, сигары, а главное — речей Брагдона, а он в тот вечер был в ударе и говорил еще вдохновенней, чем обычно. Последним его напутствием мне были слова: «Береги себя, Фил! Просто не знаю, что со мной будет, если ты помрешь: мне уже не избавиться от привычки обедать только с тобой и заказывать по две порции каждого блюда, но одному мне с таким количеством не справиться — это ж будет сплошное расточительство!» А теперь он сам ступил в долину смертной тени,[1]