Машинист

Серенький жил с матерью в железнодорожной будке на 216-м километре. Прямо перед окнами насыпь с блестящими рельсами, а дальше уткнулись в синее небо высоченные сосны и ели. Они гораздо выше серых телеграфных столбов, что тянутся вдоль путей. Среди сосен и елей изредка можно увидеть березу, осину и даже молодой дубок. Лес окружил со всех сторон небольшой желтый домик. И будто сказочный богатырь взмахами волшебного меча рассек бор у самого порога, да так и оставил стальные клинки-рельсы на насыпи...

Сколько себя Серенький помнит, он все время живет здесь. Редко, может быть, раз или два в месяц, мать берет его с собой в город. Это шестнадцать километров отсюда. В городе они ходят по магазинам, делают разные покупки по хозяйству, заходят в парикмахерскую, где Серенького сажают в кресло на специальную подставку и в два счета состригают светлые, как пшеничная солома, лохмы. Не наголо, конечно, — под бокс. Постригут, а потом побрызгают из пульверизатора одеколоном. И весь день мальчик ощущает этот непривычный запах. Бывает, на дневной сеанс ходят в кино. Долго в городе не задерживаются: мать Серенького работает путевым обходчиком и следит на своем участке за железнодорожным полотном, встречает и провожает с желтым флажком в руке каждый поезд. К пяти часам вечера они должны быть дома: пройдет из Ленинграда на Полоцк пассажирский.