Мать

Она низко сидела, готовая умереть сейчас же, без обузы для кого бы то ни было. Мать была еще совсем не старуха в принятом у людей обыкновении. В черноте ее волос красиво вековала неженская седина, и она уходила, ни в чем не попрекая живых, завидуя ушедшим. Мать всем все прощала, давно покончив с верой в лучшее, которое так и не свершилось, что могло бы увести от холода и нужды, из года в год висевших над ее семьей тяжестью каждодневной. Её доброта искупала все — в том числе  изъяны членов ее  небольшой семейки.

Но было нечто, что мать не хотела забывать, сколько бы ни длилась её беспросветная жизнь — детство. За эту память она цеплялась всячески. Заброшенное еврейское местечко на Украине, где жили они уже немало лет,  во все времена существовало от очередного грабежа до погрома, от погрома до грабежа. Зеленые, красные, белые, сердюки, мало чем отличались своей изобретательностью — у евреев всегда требовали золото. Золотая звезда Давида, висевшая на груди Ребе, была последним «даром» бандитам за жизнь брата маленькой Симочки.