Мейстер Йерихо

За стрельчатыми воротами открывалась соборная площадь. Под яркими солнечными лучами она переливалась, будто все здесь было выложено золотом и драгоценными камнями. Но в нише самих ворот, словно презрев божественное присутствие, сквозь тонкий аромат ладана пробивался запах стираных юбок. Звуки органа окружали нас, били по головам, с грохотом опускались вниз и тяжелыми шагами бороздили проход между скамейками. Совершенно истерзанные этой какофонией, мы с Анжеликой прижались друг к другу, пытаясь тем самым сохранить самообладание, пока Рихард стоял рядом с нами. Очень крепкий парень, полный зависти ко мне — разве он не был мне другом? — однако при этом достаточно самоуверенный и упрямый. Но вот грохочущая волна разбилась об алтарь. Он поглотил ее и усмирил. Теперь музыка напоминала скорее умиротворяющее журчание ручейка. Прометей все еще роптал, но уже был повержен небесным светом. Однако больше всего захватывало то, как резонирующие звуки начали упорядочиваться хором человеческих голосов, грустных, пронизанных невыразимой скорбью, звенящей тайной из растерзанной груди. Сладострастие неуловимого ужаса, как в песне проклятых. Стремительный взлет крылатого народа. И как кульминация — топот золотых копыт и звуки осанны.