На ком ездят марсиане

Об этом спорят с давних времён. Потому что проблема сложная и в общем виде, для любого случая, не решаемая.

Сформулировать её можно так: если мы описываем чужой читателю мир, всё равно — экзотический или фантастический, то до какой степени можно использовать привычные слова родного языка?

С одной стороны, ванакс Агамемнон — колдобина в тексте, о которую читатель, знакомый с древней историей в пределах школьной программы, непременно споткнётся. И после третьего-пятого похода от подобных колдобин к разъяснительным сноскам, скорее всего, бросит бродить по кочкам великой поэмы. А царь Агамемнон — просто и понятно. И неважно, что структура власти в Микенах не очень напоминала русскую монархию — зато Гнедич приблизил к русским читателям мир «Илиады», погрузил в него, увлёк им — настолько, что в те времена даже в переложениях «Слова о полку Игореве», по замечанию ехидного Корнея Чуковского, «Ярославна принуждена была плакать гекзаметром».