Ночные окна

Дайте, дайте же поскорее мне сказать! – вскричал Бижуцкий и вскочил с кресла. Он один из всех был в двубортной пижаме цвета заката солнца (комплект в количестве двадцати штук закуплен лично мной в Цюрихе).

– Сядьте, – спокойно произнесла шестидесятилетняя мадам Ротова. – Мы слушаем.

Лизочка почему-то нервно засмеялась. Бижуцкий остановился перед ней и начал:

– Знаете ли вы, что значит заглядывать в чужие окна?

– Нет, не знаю.

– Я не к тебе обращаюсь, дура! – вновь вскричал он. – Это я сам у себя спрашиваю. Так вот, мы когда-то жили с женой на даче, в Переделкине. Не в самом писательском поселке, хотя я сам прозаик, и даже поталантливее их всех вместе взятых, а рядом. Однажды я проснулся в двенадцатом часу ночи. Какое-то странное, омерзительное чувство навалилось на меня и держало за горло. Жены рядом не было. Надо заметить, что я ее очень любил и она меня тоже. «Эге! – сказал я себе, выглянув в окно. – Полнолуние». Луна показалась мне бледным лицом покойника. Пока я бессмысленно бродил по дому, заглядывая в шкафы и выдвигая ящики, словно она могла там спрятаться, старые настенные часы стали отбивать полночь. Я набросил плащ с капюшоном и босиком вышел на крыльцо. Где-то тоскливо завыла собака. Ей в ответ заквакали в пруду жабы. У соседей светилось окно. Там жили мой приятель Гуревич с покойной супругой. То есть, я хочу сказать, в то время она была еще жива.