Нос

арта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие. Цирюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте (фамилия его утрачена, и даже на вывеске его, где изображен господин с намыленною щекою и надписью: И кровь отворяют, не выставлено ничего более), цирюльник Иван Яковлевич проснулся довольно рано и услышал запах горячего хлеба. Приподнявшись немного на кровати, он увидел, что супруга его, довольно почтенная дама, очень любившая пить кофе, вынимала из печи только что испеченные хлебы.

— Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофе, — сказал Иван Яковлевич, — а вместо того хочется мне съесть горячего хлебца с луком. (То-есть Иван Яковлевич хотел бы и того и другого, но знал, что было совершенно невозможно требовать двух вещей разом, ибо Прасковья Осиповна очень не любила таких прихотей). «Пусть дурак ест хлеб: мне же лучше», подумала про себя супруга: «останется кофею лишняя порция», и бросила один хлеб на стол.