Отпуск
«Иван Александрович, сорвав теплое пуховое одеяло, вскочил босыми ногами на жесткий коврик, брошенный возле дивана. Нужно было стаскивать измятую ночную сорочку, однако руки висели как плети, не повинуясь ему. Было холодно, неприютно нагретым под одеялом ногам, и он с отвращением думал о том, какую бездну невнятных, лишенных для него интереса бумаг предстоит с наивозможнейшей тщательностью прочесть, вместо того, чтобы с головой погрузиться в «Обломова»…»
В напряженном, встревоженном спокойствии ночи его внезапно громко позвали:
– Вставай!
Иван Александрович так и выпучил пугливо глаза.
Сквозь неплотно задернутые шерстяные зеленые шторы на него угрожающими черными стеклами глядело окно. За этими черными стеклами не раздавалось ни звука, не блестело ни огонька.
Это не удивило его. Так было нужно: он сам себе с вечера приказал проснуться пораньше. Ему предстоял длинный, изнурительный день. Шел конец месяца – истинная пытка для несчастных редакторов и строгой цензуры. «Обломов» всё ещё не был написан, и не было ни малейшей возможности его написать.