После нашего разрыва
Она была той самой девушкой. Единственной девушкой. Единственной девушкой, которую я когда-либо хотел. Единственной девушкой, которую я когда-либо любил. Единственной девушкой, которую я когда-либо смог бы полюбить. И я убил эти чувства. Я ее разрушил. Я выбросил ее любовь на помойку. На девять лет я запер память о ней в самый темный уголок своего сердца... ненавидя себя за то, что с ней сделал... Сделал с нами. Теперь, без единого предупреждения, она возвращается в мою жизнь. Мое тело все в татуировках. А на ней простая рубашка. Я пишу песни в стиле "хэви-металл". Она пишет литературу для девушек своего возраста. В моих глазах - злость. В ее - грусть. Я до сих пор тянусь к ней каждой клеточкой своей души. Но я понятия не имею, чувствует ли она то же самое. Кажется, пора это выяснить.
…зашибенно… тут… на солнце…
Текст песни свелся к минимуму вместе с интенсивным гитарным соло, которое повторялось снова и снова, прежде чем затихло. Зак Обри возмущенно выключил радио. Из всех песен, что он написал, «Slammin’ in the Sun», записанная студией «Savage Sons», была самым большим хитом.
Больше похоже на самое большое предательство.
Он нажал на кнопку, расположенную на двери, опустил окно своего арендованного внедорожника и высунул локоть наружу, мельком увидев свои темно-серые глаза и копну каштановых волос в боковом зеркале. Солнце, которое светило на протяжении большей части шестичасовой езды на север, садилось, и тепло приятно грело его голую руку, настолько густо покрытую татуировками, что они походили на рукав рубашки.