Психологические критерии исторической достоверности
Психологию, как и историю, не принято считать «точными» науками, а кто-то даже берётся утверждать, что одна из этих дисциплин или они обе вовсе не являются научными. Тем не менее в этой небольшой статье автор предлагает читателям, интересующимся текущим состоянием и перспективами исторического знания, обсудить или, точнее, начать обсуждение вопроса о том, чем и как психологические наблюдения могут помочь в установлении достоверности исторических данных. Потому что без отделения твёрдо установленных фактов от сомнительных сведений, случайных ошибок и сознательных фальсификаций действительно трудно говорить о научности выводов, заявляемых любой наукой. Зато взаимодействие наук, как правило, даёт хорошие результаты и, помимо решения конкретной задачи, помогает обеим сторонам точнее настроить и откалибровать свой методический арсенал. Ради такого результата стоит загружать мозги.
В последнее время – и особенно в ходе прошумевшей и затихшей в конце 80-ых годов кампании по борьбе с “белыми пятнами” в российской истории – о непредсказуемости нашего прошлого и о вкладе в это явление политиков было сказано столько, что у людей, не знакомых близко с проблемами науки, вполне могло сложиться впечатление, будто главной и чуть ли не единственной причиной рождения и процветания исторических заблуждений является государственный заказ. Но вот идеологические оковы пали, темницы рухнули и на свободе – возможно, удивив и разочаровав кого-то – оказались отнюдь не ответы на хоть какие-нибудь вопросы, не какое-то действительное знание, а лишь вакуум знания, то есть те же самые вопросы, но только освобождённые от фиктивных ответов. Так что все, кто ещё сомневался, получили возможность воочию убедиться, что идеологические жандармы способны устеречь не знание, а лишь невежество, и что, шире говоря, государство может создавать более или менее благоприятные условия для научной деятельности, может на какое-то время совершенно остановить исследовательский процесс, но содержательно помочь учёному в деле установления истины не может ни государство, ни благорасположенные обыватели, а только другой учёный, да и то не всегда.