Сезон для самоубийства

Нина Федоровна Потапенко повесила тяжелую сумку на крючок возле двери, достала ключ и, взглянув на часы, ахнула. Алексей скоро с работы придет, а у нее ужин не готов. Пробегала по магазинам, а что сейчас купишь? Она устало повела плечами и вздохнула. Хорошо, что ее никто не видит сейчас: ссутулившаяся, лицо серое, вытянутое, уголки губ опущены, словно обидел кто, — до чего же не похожа она на приветливую, улыбающуюся Ниночку Федоровну, как любили называть ее в школе коллеги, не молодые, разумеется, а те, кто знал ее давно, несколько лет.

Не похожа… Она попыталась улыбнуться, но невеселая гримаса только резче обозначила морщины у губ и еще больше состарила лицо. Быстро же она сдала, 57 лет, вроде бы и не возраст в наше время, да она еще год назад выглядела так, что все завидовали. Нина Федоровна плотно сжала губы, стерев с лица улыбку, и упрямо тряхнула головой. Э-э, да что теперь говорить… Похожа, не похожа, день у нее такой дурацкий получился, из рук все валится, да и на душе тоскливо. Вроде и не болит ничего, а тревожно как-то, неспокойно.