В чужом обличье

Карета медленно ползла в гору, подпрыгивая на ухабах и колдобинах и немилосердно скрипя. Кучер сморкался после каждого камня, хрипел ругательства на горском наречии, пытаясь откашляться, и щелкал кнутом, на что, впрочем, лошади никакого внимания не обращали. Родные скалы и вершины, ничуть не изменившиеся за прошедшие почти четыре года, вызывали в Реймонде одновременно лёгкую ностальгию и тянущее нетерпение — ну, когда уже? Но гораздо сильнее были тревога и давящее ожидание грядущих проблем, что нарастали с каждой минутой приближения к дому.

— Не видеть бы вас ещё четыре года, — пробормотал он себе под нос.