В году тринадцать месяцев
«…Надо было теперь на что-то решиться. Или торчать перед окнами, пока Рыба заметит и подумает: кто там стоит? Или взбежать одним духом по лестнице и позвонить. Алена двинулась вдоль дома, остановившись, посмотрела сквозь тонкие голые ветви деревьев, отыскивая на третьем этаже окно с кормушкой. Лист со стихами спрятала в сумку: куда его девать? Вспомнила недавно прочитанное у Евтушенко: «Стихотворение надел я на ветку». В следующее мгновенье Алена уже насаживала свой лист со стихами на ветку напротив окна с кормушкой. Отбежав к воротам, оглянулась. «Я подражаю Евтушенко. Только я подражаю не стихам, а поступкам». Ветер трепал лист со стихами, Алена постояла, убедилась, что не улетит, осталась довольна своим поступком, деревом. Подумала: «Хорошо Евтушенко написал». Она сама так написала бы: «Люди идут, глядят с удивлением, дерево машет стихотворением»…»
Алена проснулась, услышав, как стукнула внизу дверь подъезда. Она сладко пошевелилась, зарываясь лицом в подушку, не желая просыпаться, но сквозь лень, разлившуюся по телу, в сознание пробилась мысль о чем-то неожиданном, радостном. Тело еще сопротивлялось, хотело спать, но мозг, устремленный навстречу радости, жаждал пробуждения.
Алена потянулась под одеялом, выпростала руки и лежала на спине, не шевелясь, пытаясь понять — что же именно должно произойти. Ей казалось — вот сейчас она вспомнит, но чем дольше она лежала, чем больше прояснялось ее сознание, тем труднее было вспомнить, понять, чего она ждет. Радость, которую она ждала, растворялась в ощущениях, уходила куда-то вглубь, в тепло кожи. Алена провела по рубашке, по телу под рубашкой руками, сдвинула одеяло.