Вожак

«Вот он, — подумал Степанов. — Наверняка это он. И в прошлом, и в позапрошлом году он проводил свою стаю уже под вечер, когда основной пролет кончался и только изредка в серо-прозрачном арктическом небе со свистом проносились глупые, но быстрые шилохвости.

Все стаи пролетали низко над тундрой, а он вел гусей, построенных танковым, парадным ромбом, высоко над буграми, которые ограждают море; в недолгих полярных сумерках эти бугры всегда кажутся мне спинами громадных, неповоротливых зверей, упавших перед ледяной водой на передние лапы после тяжелого перехода по мокрому, глубокому, крупитчатому голубому снегу. Если я увижу в бинокль кольцо на его правой лапе, значит, это он. Ей-богу, он. И крылья у него разные. Один подкрылок черный, а другой белый, словно поседевший. Хорошо, что он летит по солнцу, — мне видны и кольцо на правой лапе, и седина на подкрылке. До чего хитер, сукин сын, а! Не поворачивает на «профиля»[1]