Вызов

«Таблетка» «скорой» вгрызалась треснутыми фарами в новогоднюю ночь, то прыгая на ухабах, то зарываясь колёсами в подтаявший грунт и выбрасывая из-под колёс комья размокшей грязи, будто кот, старающийся побыстрее закопать нагаженное. Разбуженные рёвом ели злобно отвечали машине хлёсткими пощёчинами по лобовому стеклу, отчего водитель Горемычный морщился, будто от боли: за 30 лет стажа он вошёл с ней в симбиоз — они кряхтели и трещали одинаково.

«Я не должен быть здесь…» — думал Сливко, уныло пересчитывая косые стрелки дождя, появляющиеся на стекле. Сейчас он, выпускник меда с красным дипломом, шлялся бы по разноцветному Крещатику в компании друзей и чего-нибудь алкогольного, разлитого по бумажным стаканчикам и мимикрирующего под колу. Но, ежели у тебя в родне или папкиных знакомцах не водится «Одного Человека», который бы позвонил «Кое-кому», не видать тебе Киева. Будь ты хоть на всю голову Хаус, хоть весь из себя Склифосовский — поедешь с чемоданом конспектов в далёкое село под Винницей, дабы спасать местное население от самих себя. И встречать Новый год не на широком пространстве Майдана, шумно вдыхая носом свежесть праздника и постоянных перемен. А внутри ржавого корыта, ползущего по вызову на дальний хутор, давясь угаром чадящей автопечки…