Здесь птицы не поют

Виктор лежал на теплой куче прошлогодней хвои и безмятежно смотрел в небо, голубой краешек которого едва — едва проглядывал в прорехе облачной ваты, несущейся, казалось, прямо над вершинами древних елок.

Он лежал на спине, чувствуя, как с каждым выдохом из него уходит жизнь, буквально убегает по тонкой дорожке вытекающей из груди крови, пропитавшей уже, кажется, все вокруг.

Виктор улыбался. Со стороны его улыбка выглядела вымученной, но какая она еще может быть у человека, меж ребер которого торчит костяная рукоятка кривого шаманского ножа? На самом деле ему уже не было больно, боль ушла, пропала, растворилась где‑то среди тайги, ощущаемой теперь телом как что‑то великое, вечное, личное и бесконечно дорогое. Боль ушла, но обида на судьбу никуда не делась, ведь все должно было произойти совсем не так, как вышло.