Зов Чернобога

Палочки в руках ударника слились в сплошные ясеневые полукружья, медью звенели тарелки, Крупнокалиберными очередями стрекотали альты, гулко, как беременный гиппопотам, ухала «бочка», на краю сцены, перед сверкающей ударной установкой, под зловещий скрежет гитар утробно выл вокалист — длинный веснушчатый парень с рыжим, развевающимся в такт музыке хайром. Пел не по-английски, по-древненорвежски, как было объявлено, а на самом-то деле один черт знает, что там и за песня была — слов-то не разобрать, один рык. Но чувствовалось — по всему чувствовалось, — вещь стоящая! Да и рыжий старался: было видно — то припадал губами к микрофону, будто пытался его сожрать, то с остервенением отшвыривал прочь стойку, да так, что та улетала со сцены, и техники, справедливо не надеясь отнять ее у распаленных зрителей, срочно тащили из-за кулис другую. Вырывающийся из колонок форсированный звук был настолько громким, что и музыки-то, по большому счету, не было слышно — один лязг, уханье, скрежет… И рык! Ну, молодец рыжий, а с виду и не подумаешь.