100 великих литературных героев - страница 8

)… стоят часы, и (к ним) приставлен особый трубач, возвещающий, сколько мгновений жизни он (Тримальхион. – В.Е.) потерял».

Кем же был этот мнящий себя утонченной и одухотворенной личностью лысый старикашка в красной (то есть очень дорогой) тунике? Бывший раб, сирийский мальчик, служивший для любовных развлечений своих хозяев. Он стал любимцем господина, который отпустил красавчика на волю и даже оставил ему наследство. Тримальхион распорядился состоянием наилучшим образом – плутовством, обманом и хамским напором он нажил себе еще большее состояние, чем необычайно возгордился. Свою житейскую хитрость и хваткость он счел за возвышающую его надо всеми мудрость. Свое презрение к человечности, совести и благородству Тримальхион выразил в лично сочиненной им эпитафии на собственное надгробье: «Он вышел из маленьких людей, оставил тридцать миллионов сестерциев и никогда не слушал ни одного философа».

Нет, Тримальхион не стал злодеем, ему даже было свойственно природное добродушие, но каждый его шаг определялся спесью новоиспеченного богача, который в душе так и остался рабом, а потому умирал от страха и зависти перед любым, пусть даже нищим, вольным человеком. Оттого, полагая себя мудрецом и знатоком всех сторон жизни, он непроизвольно представал перед читателем заурядным богатым самодуром, не знающим, какую еще роскошь выставить на обозрение окружающих его ничтожеств или какое еще чудачество выкинуть, чтобы те же ничтожества затем восхищались его оригинальностью и неповторимостью.

Такой же была и Фортуната, жена Тримальхиона, – спесивая, жадная до умопомрачения, в любой момент готовая устроить мужу-жлобу безобразный публичный скандал.

Тримальхион, как и подобало новоиспеченному хозяину жизни, был уверен, что является докой и в искусствах. На глазах у толпы нахлебников он, не раздумывая, сочинил эпиграмму, переврав при этом все законы древнеримской поэзии, какие только можно было переврать:

Окружение немедленно обсудило достоинства «высокой поэзии» хозяина и пришло в восторг…

Почти две тысячи лет прошло со времени написания «Сатирикона», а мир-то, оказывается, не изменился! Каждый день видим мы сегодня сцены из гениального творения Петрония, и несть этому конца.

Образом Тримальхиона Петроний четко высказал гениальную мысль, которая стала явью только через пятьсот лет, но какой страшной явью!!! Нет будущего у общества, опорой которому является раб и хам, которому диктуют законы бытия раб и хам, в котором властвуют раб и хам. Римский народ погиб навечно и безвозвратно. После него остались только великая история и великая культура, созданные вольными людьми и самозабвенными патриотами. Но явились тримальхионы и сожрали будущее римлян без остатка. А для истории пятьсот лет – одно мгновение.

Эту великую заповедь Петрония необычайно глубоко понял и донес до своего зрителя гений мирового кинематографа режиссер Федерико Феллини в фильме «Сатирикон».

Хрупкая упрямая Антигона – один из ключевых образов мировой литературы и, пожалуй, одно из главных действующих лиц мировой истории. Миф об этой жертвенной царской дочери далеко не самый увлекательный и не значительный в ряду восхитительных творений древних греков. Нередко о нем вообще забывают многочисленные пересказчики античных преданий.

Но несмотря на это, именно Антигона оказалась героиней самых значительных трагедий величайших творцов разных эпох и народов – Софокла, Еврипида, Расина, Альфьери, Гёльдерлина, Брехта, Ануя!.. Малосильный с виду монстр в прелестном обличии, посредством красивой, ни к чему не обязывающей болтовни о жертвенности, семейном долге и естественном законе разрушающий основополагающие устои общественной жизни и утаскивающий за собой в могилу все святое – и любовь, и материнство, и мир, и благоденствие. Никакая власть, никакое насилие не в состоянии остановить этого Нильса с волшебной дудочкой, уводящего людей в бездны Аида.

Напомним, что сам Аристотель опирался в «Риторике» на образ Антигоны при рассуждениях о двух категориях законов справедливости и несправедливости. Что сам великий Г.В.Ф. Гегель рассматривал образ Антигоны при разработке своей теории государства. И что нынешние либеральные демократы в противовес учению Гегеля видят в Антигоне символ верховенства личности над обществом, человека над государством, индивидуальной воли, «данной свыше Богом», над тиранством.