12'92 - страница 4

— Надо!

Перегонщик от расспросов воздержался и принялся возиться с ключами, запирая квартиру, затем первым вышел из дома через чёрный ход. Я — следом, рука в кармане с револьвером.

Мало того, что куча чужих денег при себе, так ещё и Лемешева по своим делам уработать могут. Ситуация!

На заметённом снегом газоне прямо под окнами притулилась синяя иномарка: на решётке радиатора был размещён фирменный знак «опеля», на багажнике серебрилось название модели: «Senator». Перегонщик завёл двигатель и оставил машину прогреваться, сам закурил. Протянул пачку с верблюдом и мне, но я лишь покачал головой и принялся переминаться с ноги на ногу, не забывая поглядывать по сторонам. Вроде — спокойно всё.

Не обнаружилось никого подозрительного и у кафетерия. Лемешев остался ждать меня в салоне, я забежал внутрь. У витрины с алкоголем и заветренными бутербродами скидывались на водку три алкаша, отдел же с кондитерскими изделиями пустовал. За кассой там стояла миленькая платиновая блондинка с очень ладной фигурой, чего белый халат нисколько не скрывал, и я сразу указал ей в сторону подсобки.

Алёна стрельнула глазами на вторую продавщицу и кивнула:

— Проходи.

Она приподняла откидную крышку прилавка, и я проскользнул внутрь. В заставленной всякой всячиной комнатушке вытащил из внутреннего кармана пухлый газетный свёрток, разворошил его и принялся отсчитывать разной потрёпанности банкноты. Набрал двадцатками и полтинниками тысячу четыреста дойчмарок, сложил стопку банкнот надвое и убрал в карман, а почти не похудевшую пачку без пересчёта завернул обратно в газету и на выходе вручил Алёне.

— Для Козлова.

— В курсе, — кивнула продавщица и спрятала газетный свёрток под халат. Знала, о чём именно идёт речь, вот и отнеслась к поручению кавалера со всей ответственностью.

Я задержался и спросил:

— Он хоть тебя заберёт?

— А то что? — улыбнулась Алёна. — Проводить хочешь?

— Не хочу, но придётся, — ответил я совершенно серьёзно.

— Не бойся, заберёт.

— Ну и отлично.

Задерживаться в кафетерии я не стал и вышел на улицу, а там и Андрей подошёл.

— Ну что опять такое? — сходу потребовал он объяснений.

Вместо ответа я распахнул заднюю дверцу иномарки.

— Поехали, тачку покупателям покажем.

— А без меня никак?

— Дюша, не тупи! Разговор есть.

Мы забрались на заднее сиденье, Андрей поздоровался с Лемешевым, и вновь спросил:

— Ну что там ещё?

Перегонщик притопил педаль газа, и автомобиль тронулся с места, а я откинулся на спинку и усмехнулся.

— Сейчас — ничего, просто рядом постоим. А вот что с Графом делать — это ты мне скажи. Он на наш кусок пирога пасть разинул.

Фролов матерно выругался.

— Автобизнес крышевать, что ли, собрался?

— Подкатывал, да, — подтвердил Лемешев.

— Поговорю с ним, — пообещал Андрей. — Не знаю, получится достучаться или нет. Граф хорошо так поднялся, может быковать начать.

Я презрительно фыркнул.

— Да чего он там поднялся, Дюша? Видеосалон и блошиный рынок на «Диете» крышует? Ладно бы отжал, так само в руки упало!

И это было действительно так: после расстрела бригады боксёров Граф просто прибрал к рукам ставшие бесхозными точки и совсем не факт, что сумеет удержать их, когда вернётся из Казахстана Миша Тупин со товарищи. Если они, конечно, вернутся. Так-то местные ухари давно могли их где-нибудь в степи прикопать.

Андрей отмахнулся.

— Да не в этом дело, Серый! Он деловой стал до невозможности, ударит моча в голову, и закусится на ровном месте!

— Поговори с ним. Скажи, что так дела не делаются, а Сева не сам по себе. Да и мы тоже. Без подробностей, просто намекни.

— Намекну, ага, — кивнул Фролов. — Думаю, всё же сдаст назад.

— Наверняка сдаст. Только не факт, что надолго. Точно какую-нибудь падлу кинет. Он по жизни чужими руками жар загребает.

— Разберитесь, короче, с ним! — потребовал Лемешев. — Вам за это деньги платят.

Андрей вскинулся было, но я его придержал, вытянул из кармана стопочку банкнот и отсчитал приятелю две сотни.

— Твоя доля.

В октябре нам обломилось восемьсот марок, и в общак я отдал только половину, а Фролову вручил сотню, так что прибавка на сей раз получилась более чем существенная, возмущаться он сразу передумал. Только и проворчал что: