12 месяцев до рассвета - страница 13

говорливая женщина умолкла как раз в тот момент, когда терпение Говарда

уже было на пределе.

Однако если бы он все-таки сорвался, его нельзя было бы винить за это,

ведь он пытался придумать, как спастись им всем – какие пути выбрать, а

когда у тебя под ухом постоянно кто-то жужжит… размышлять – дело

непростое.

- Спасибо огромное! – сказал Говард, когда женщина умолкла.

Та ничего не ответила, и лишь удивленно посмотрела в глаза странного

мужчины. Вроде бы она так и не поняла, что своими словами хотел донести до

нее Говард.

В данный момент они все находились уже на пятнадцатом этаже офисного

здания и стояли на нижнем ярусе лестничной площадки, озаренной множеством

экранов мобильных телефонов. Люди таращились на очередное створчатое

препятствие, хотя и не такое идентичное, как предыдущие. Кстати говоря,

именно в этом и заключалась самая главная сложность.

Говард разочарованно бросил взгляд на металлическую дверь, затем опустил

глаза и безнадежно посмотрел на пожарный топор, рукоятку которого крепко

сжимали его замерзшие пальцы рук. Обратив внимание на покалывающее

ощущение в кончиках пальцев, мужчина порадовался тому, что он еще не успел

их отморозить.

Внезапно по стенам лестничной площадки прокатился громкий металлический

лязг, от которого в голове Говарда, а может, и еще кого-то из

присутствующих, вспыхнули гадкие, подправленные ненавистью мысли,

касательно того, кто спровоцировал этот противный звук.

Виновник шума стоял по левую руку от Говарда – это был худощавый Стен. Он

выглядел пассивным, ладони же его были открытыми и слегка подрагивали на

застывших руках. А прямо перед его ногами валялся второй пожарный топор,

который пареньку удалось обнаружить на семнадцатом этаже здания.

- В чем дело, Стен? – поинтересовался Говард. – Неужели ты настолько

замерз, что утратил способность чувствовать свои руки?

Стен усмехнулся словам коллеги, а потом, посмотрев ему прямо в глаза,

покачал головой и ответил:

- Нет, Говард! Я потерял надежду на спасение.

- Насколько я помню, - вмешался Норберт, - ты всегда отличался неудержимым

стремлением достичь желаемого. Что теперь с тобой случилось? Ты что,

хочешь сдаться?!

- Когда перед тобой в буквальном смысле закрыты все двери и нет никакой

возможности открыть их, поневоле придется опустить руки, - пробормотал

удрученный паренек в ответ.

- Ты не прав, Стен, - вдруг снова напомнила о себе одна из спасенных

женщин-программистов. – Мы с подругой даже не рассчитывали на то, что нас

хоть кто-нибудь найдет, но мы все равно не отчаивались… А потом пришли вы.

- Она права, Стен! Здесь нет ничего сложного, - уверенно сказал Говард. –

Просто нужно немножко подумать, вот и все. – Потом он посмотрел на прочный

железный косяк стальной створчатой двери и сам не поверил в то, что только

что сказал.

- А что, если нам воспользоваться шахтой лифта? – вдруг предложил Норберт,

подойдя к монолитной купейной двери и нащупав с краю небольшой зазор.

Потом, убедившись, что таковой имеется и туда вполне возможно просунуть

лезвие топора, а его рукоятку использовать как рычаг, он повернулся к

соратникам и добавил: - Там же есть лестница, по которой мы сможем

спуститься прямо на цокольный этаж.

Лейла сперва хотела было отринуть подобное предложение, сочтя его слишком

опасным, но потом решила попытаться выразить другими словами свое

недовольство:

- Да, отличная идея, Норберт, только путь этот, кстати говоря, будет

отнюдь нелегкий! – с интонацией произнесла она.

- Никто и не говорил, что спасение собственной жизни – это простое

занятие, - совсем не грубо и даже вежливо ответил он ей.

Катрина решила взять на себя смелость закрыть обсуждение этого вопроса раз

и навсегда.

- Как бы то ни было, - сказала она в меру громко, - другого пути у нас все

равно нет. – Она испытывающе посмотрела в глаза Лейлы, а та быстро отвела

их в сторону, не найдя, что еще сказать.

- Вот именно, - поддержал единомышленницу Говард. – Теперь нам не дано

выбирать, а демократия отменяется до лучших времен. – Ему очень

понравилось, как Катрина повела себя.

Раньше Говард почему-то считал ее мягкотелой, одной из тех, которые обычно