1937 год - страница 39

Хозяина не видно, но если крикнуть «Леша, Алексей!», через минуту-другую из леса выйдет мужчина в офицерском кителе без погон, брюках с лампасами и резиновых сапогах. Не спрашивая, кто ты и зачем пришел, поздоровается и не без гордости поведет тебя по своим владениям.

Его зовут Алексей Борисович Лебедев. Следующей весной ему исполнится пятьдесят. Когда-то он был милиционером - участковым в селе Ордино, километрах в десяти от этой опушки.

- В милиционеры я пошел после армии: служил в погранвойсках в Эстонии, на острове Сааремаа. Сам отсюда, и когда после своей деревни оказываешься, по сути, за границей, начинаешь задумываться о том, почему у тех же эстонцев культура выше, чем у нас. Почему у них пьяных нет? Почему у них чистенько все и красивенько? Я, наверное, тогда всю нашу систему и возненавидел, и как вернулся в родные края, не было уже мне покоя.

На завод не пошел, устроился в милицию, пограничников брали кинологами, и несколько лет, уже не помню сколько, я проработал кинологом в районе. Собаку кормил на свои деньги, постоянно по этому поводу ругался с начальником отдела майором Назаровым, но все без толку. Потом не выдержал, сдал собаку в отдел, перевелся в опера. Был опером, когда в Москве начался путч. Увидел по телевизору Ельцина на танке, взял оружие и поехал в Москву его защищать. Добрался до Ярославля, там меня завернули, отвезли в отдел, передали на руки Назарову. Наказать меня никто не решился, гражданская позиция все-таки, но в отделе за Ельцина был я один, а остальные все за коммунистов. Начали мне мешать. Однажды дело секретное пропало: я его должен был отправить в областной архив, а оно исчезло. Вкатили мне неполное служебное соответствие, дело потом нашлось, а неполное соответствие с меня так и не сняли.

Перевели в участковые, но я и там с системой общий язык не нашел. Допустим, была у меня разнарядка: столько-то народу в ЛТП отправить. А я же вижу, что пользы от этого никакой. Одного вылечили, так он таким скотом стал, что уже через месяц жена и родной сын его топором разрубили на куски и в озеро бросили. И я честно начальству говорил: не нужно никого в ЛТП отправлять. Потом ЛТП закрыли, так что в итоге я прав оказался.

Весной 1992 года старший лейтенант Лебедев уволился из милиции и зарегистрировал крестьянское хозяйство, получил в пользование 6 гектаров лесной опушки под Отрадным. Жена, Алевтина Рюриковна, говорила, что эти крестьянские хозяйства - обман и чепуха. Наверное, была права. Фермером Алексей стать не сумел, и даже не столько по своей вине, сколько потому, что участок оказался так себе, болото да лес, причем деревья вырубать не разрешало лесничество, на которое справка о праве землепользования из райадминистрации никакого впечатления не произвела. Алевтина все капала на мозги: ищи, мол, работу, не то заберу детей и уйду. Алексей ее не слушал, а однажды отправился на рыбалку, возвращается - ни жены, ни детей, ни вещей.

Алевтина с сыновьями Борей и Женей уехала жить в деревню к сестре Алексея. Но в деревне не было работы (Алевтина по профессии швея), через неделю вернулась, говорит: давай квартиру делить.

- Я этой грязи не захотел. - Алексей машет рукой, показывая куда-то в сторону Отрадного. - Погрузил свои вещи на детские саночки и ушел в лес. Десять лет уже прошло с того дня. Десять с половиной.

В разладе с женой Алексей теперь винит себя.

- Это ж тоже ментовская система: все с бабами шляются, ну и я шлялся. Алевтина страдала, а я этого тогда не понимал. Сейчас (год, может быть, назад) я перед ней покаялся, мы помирились, и с ребятами я снова начал общаться. Можно сказать, только теперь по-настоящему себя отцом почувствовал. Только теперь, когда одному двадцать четыре, а другому двадцать пять. А когда мы вместе жили, я про них ничего не знал, не знал даже, что они из дому однажды убегали, не хотели в семье жить. Это мне Алевтина рассказала. А сама она живет с другим мужиком, но они меня иногда к себе пускают, то чаю попить, а то и заночевать, если в лесу совсем уж холодно. Я ее спрашиваю: может, он тебя обижает, может, прогнать его или просто проучить? Но она говорит, что все нормально. А я все эти годы без женщин. Может быть, в конце концов с кем-нибудь и сойдусь, но пока мне и одному хорошо. А женщина мешает с природой в гармонии быть.