1940-Счастливый год Сталина - страница 42

Одна душа, пробужденная в 1940 г. к жизни жертвенной кроьью. принадлежала Владимиру Маяковскому. Теперь, посмерт но, ему по­везло больше, чем десять лет назад. 12 апреля 1930 i\ его «любовная лодка разбилась о быт». Но тогда ставка была больше любви Потому

Риг 79 Крокодил Апрель 1940. № 7 Титульный лист. Худ. Л.Бродатый

что власть имущие, которым служи. [ своим словом поэт, начали его игнорировать. Никто из «партийно-гос^ даре твенного руководства» не откликнулся на выставку М; яковского «Двадцать лет работы». Лодка жизни разбилась об айсберг тоталитарного режима.

В связи с этим напрашивается определенная аналогия с историей высылки из Советского Союза в феврале 1929 г. Льва Троцкого, о ко­торой повестьует Исаак Дойчер^>- «Как будто в насмешку ол идавший его пустой корабль носил имя Ленина — Ильич\ Ледоколу пришлось прокладывать путь длиной около 60 миль. Когда Ильич поднял якоря, Троцкий, смотревший на уходивший вдаль берег, должно быть, чув­ствовал, что вся страна, которая оставалась позади, как бы преврати­лась в ледовую пустыню, да и сама революция обр: сгилас^ в ледяную глыбу>[167].

В прощальном письме Владимир Маяковский в последний раз об­ратился ко «Всем!» и два дня спустя в своей комнатенке-лодочке, в коммуналке ь центре Москвы, между Лубянкой и Политехническиммузеем, пустил себе пулю в сердце. «Товарищ Маузер», как это часто бывало в истории, и на этот раз сказал свое последнее слово[168]. Анна Ахматова, Марина Цветаева и Борис Пастернак (последний как раз работал над сценической версией «Гамлета» для МХАТа) в апреле 1940 г. почтили память погибшего поэта. Анна Ахматова вспоминала свою первую встречу с Владимиром Маяковским в 1913 г., осмыслив ее в контексте современности:

И еще не слышанное имя Молнией влетело в душный зал, Чтобы ныне, всей страной хранимо, Зазвучать, как боевой сигнал[169].

В мае 1940 г. вышел сборник стихов Анны Ахматовой «Из шести книг». В то время как Михаил Шолохов выставил кандидатуру поэ­тессы на награждение Сталинской премией, Секретариат ЦК ВКП(б) 29 октября 1940 г. принял постановление цензурного характера: «Об издании стихов Ахматовой». Включенные в сборник стихотворения ЦК квалифицировал как «идеологически вредные» и «религиозно- мистические». Книга была снята с продажи, а находишиеся в книж­ных магазинах и библиотеках экземпляры — изъяты. Объявлены вы­говоры соответствующим издательским работникам, выпустившим сборник в свет, за недостаточную бдительность[170].

Марина Цветаева также почтила память поэта еще в 1930 г., по­святив ему реквием в стихах и отметив его в эссе «Эпос и лирика со­временной России». Каждый из этих поэтов вел самостоятельную борьбу. «Я от природы очень веселая... Мне очень мало нужно было, чтобы быть счастливой. Свой стол. Здоровье моих. Любая погода. Вся свобода. — Все. И вот — чтоб это несчастное счастье так добы­вать, — в этом не только жестокость, но глупость»[171].

27 августа 1940 г. она была вынуждена обратиться к П. А. Павлен­ко, тогда занимавшему пост заместителя секретаря Союза писателей СССР. «Вам пишет человек в отчаянном положении, — так начала свое письмо Марина Цветаева. — 18 июня 1939 г., год с лишним на­зад, я вернулась в Советский Союз, с 14-летним сыном, и поселилась в Болшеве, в поселке Новый Быт, на даче, в той ее половине, где жила моя семья, приехавшая на два года раньше. 27 августа (ныне годов­щина) была на этой даче арестована моя дочь, а 10 октября — и муж. Мы с сыном остались совершенно одни... мы просто замерзали... Меня жизнь за этот год — добила. Исхода не вижу. Взываю к помощи»[172]. 31 августа 1941 г. Марина Цветаева покончила с собой. Ее сын погиб в 1944 г. на фронте.

Деятель от литературы Павленко в 1947 г. написал роман «Сча­стье» и получил за него Сталинскую премию в области искусства и литературы — вторую после войны.

/

ОКТЯБРЬ - МЮНЦЕНБЕРГ

...Победа должна быть завоевана против Гитлера и Сталина!

Вилли Мюнценберг (1939 г.)

Порог чувствительности Сталина к критике извне, скорее всего, был довольно высок. Вряд ли он, затаив дыхание, каждое утро тре­вожно просматривал иностранную прессу в поисках материалов о себе. Однако он не мог уклониться от шквального огня со стороны такого авторитетного в западноевропейском коммунистическом дви­жении деятеля, как Вилли Мюнценберг. В 1939 г. Мюнценберг на­конец добился права говорить то, что он видел и думал. Мюнценберг не мог больше сдерживать бессильный гнев ввиду истребления ста­рой мировой коммунистической элиты и одиозного пакта Сталина — Гитлера. В выходившем на немецком языке парижском эмигрантском журнале «Die Zukunft» («Будущее») Мюнценберг писал 22 сентября 1939 г. с болью и полным негодования пафосом: «Сегодня во всех странах, воздев руки, поднимаются миллионы и кричат, указывая на восток, —