1960-1962. Полдень, XXII век. Стажеры. В наше интересное время - страница 43

– Ты не могла бы ее остановить? – спросил он Шейлу.

Шейла пожала плечами, и некоторое время они еще стояли в ожидании, глядя, как машина мигает лампочками – белой и красной попеременно.

Потом Шейла протянула руку и ткнула пальцем в самую верхнюю кнопку. Раздался звон, и машина остановилась. Стало тихо.

– Хорошо как! – невольно воскликнул Женя.

Было слышно, как за окном ветер шумит в кустах и стрекочут кузнечики.

– А где ящик? – испуганно спросил Женя.

Шейла оглянулась. Ящик стоял на полу среди тарелок.

– А что? – спросила она.

– Мы не вставили на место ящик, и теперь я не знаю, где нарезанный хлеб.

Женя обошел машину и заглянул в оба окна – справа и слева. Хлеба не было. Он со страхом поглядел на черную глубокую щель в машине, где раньше был ящик. Машина ответила угрожающим взглядом красной лампочки. Женя стиснул зубы, зажмурился и сунул руку в щель.

В машине было горячо. Женя нащупал какие-то гладкие поверхности, но это был не хлеб. Он вытащил руку и пожал плечами.

– Нет хлеба.

Шейла, нагнувшись, заглянула под машину.

– Тут какой-то шланг, – проговорила она.

– Шланг? – спросил Женя с ужасом.

– Нет-нет, это не хлеб. Не имеет с хлебом ничего общего. Это действительно шланг.

Она вытянула из-под машины длинную гофрированную трубку с блестящим кольцом на конце.

– Глупый. Ты же не подключил к машине воду. Понимаешь – воду! Вот почему гуляш вышел таким…

– Н-да, – сказал Женя, косясь на останки гуляша. – Воды в нем действительно немного… Но где же все-таки хлеб?

– Ну не все ли равно? – сказала Шейла весело. – В общем-то конфуз, но хлеб – это не проблема. Смотри, вот я подключаю шланг к водопроводу.

– А может быть, не стоит? – с опаской произнес Женя.

– Глупости. Исследовать так исследовать. Будем делать рагу. В пакете есть овощи.

На этот раз машина, побужденная к действиям нажатием первой кнопки сверху, работала около минуты.

– Неужели рагу тоже вываливается в ящик? – неуверенно пробормотал Женя, берясь за ручки.

– Давай-давай, – сказала Шейла.

Ящик был до краев наполнен розовой кашей, лишенной запаха.

– Борщ украинский, – грустно сказал Женя. – Это похоже на…

– Вижу сама. Ну и срамотища! Даже инструктора стыдно вызывать. Может, позовем соседа?

– Да, – сказал Женя уныло. – Ассенизатор здесь подойдет больше. Пойду позову.

Ему очень хотелось есть.

– Войдите! – произнес голос Юры.

Женя вошел и, пораженный, остановился в дверях.

– Надеюсь, супруги с вами нет, – сказал Юра. – Я не одет.

На нем была плохо выглаженная сорочка. Из-под сорочки торчали голые загорелые ноги. На полу по всей комнате были разложены какие-то странные детали и валялись листы бумаги. Юра сидел прямо на полу, держа в руках ящик с окошечками, в которых бегали световые зайчики.

– Что это? – спросил Женя.

– Это тестер, – ответил Юра устало.

– Нет, вот это все?…

Юра огляделся:

– Это УСМ-16. Универсальная стиральная машина с полукибернетическим управлением. Стирает, гладит и пришивает пуговицы. Осторожнее! Не наступите.

Женя посмотрел под ноги и увидел кучу черного тряпья, лежащего в луже воды. От тряпья шел пар.

– Это мои брюки, – пояснил Юра.

– Значит, ваша машина тоже не в порядке? – спросил Женя.

Надежда получить консультацию и завтрак испарилась.

– Она в полном порядке, – сердито сказал Юра. – Я разобрал ее по винтикам и понял принцип действия. Вот подающий механизм. Вот анализатор – его я не стал разбирать: он и так в порядке. Вот транспортный механизм и система терморегулирования. Правда, я не нашел пока шьющего устройства, но машина в полном порядке. Я думаю, вся беда в том, что у нее почему-то двенадцать клавиш программирования, а в проспекте было сказано – четыре…

– Четыре? – спросил Женя.

– Четыре, – ответил Юра, рассеянно почесывая колено. – А почему вы сказали «ваша машина тоже»? У вас тоже есть стиральная машина? Мою мне привезли всего час назад. Доставка на Дом.

– Четыре, – повторил Женя с восторгом. – Четыре, а не двенадцать… Скажите, Юра, а вы не пробовали закладывать в нее мясо?

Сергей Иванович Кондратьев вернулся домой в полдень. Все утро он провел в Малом Информарии: он искал профессию. Дома было прохладно, тихо и очень одиноко. Кондратьев прошелся по всем комнатам, попил нарзану, встал перед пустым письменным столом и принялся придумывать, как убить день. За окном ярко светило солнце, чирикала какая-то птичка, а в кустах сирени слышалось металлическое стрекотание и пощелкивание. Видимо, там копошился один из этих многоногих деловитых уродов, отнимающих у честного человека возможность заняться, скажем, садоводством.