"2013" - страница 8
В небольшом фойе скопилось много народу. Часть больных стояли в коридоре, ожидая медбрата. Сегодня как раз дежурил Марат. Отчества я уже не припомню.
Он был молодым, нерусской национальности. Темные волосы, волосатая грудь виднелась через небольшой разрез в белой рубашке с короткими рукавами. Сам же невысокого роста, но уж больно красивый — все женщины в нашем отделении сходили по нему с ума.
Я лишь посмеивалась над ними. Подумаешь! Просто мужчина, и ничего более.
На улице стало тепло. Солнце выглянуло из — за туч.
— Выходите! — крикнул Марат, и санитарка, открыв тяжелые деревянные двери, выпустила больных в тамбур.
Женщины, громко смеясь, высыпали на улицу, подставив бледные лица первым солнечным лучам.
Я молча следовала за ними и впервые за все утро вдохнула свежий воздух. Он словно первый глоток воды в пустыне — освежает и придает сил.
Я раньше не особо любила выходить из дома. До сих пор побаиваюсь людей, чужих взглядов и мнений. Боюсь нарваться на неприятности, и в родных стенах бывает намного спокойнее, нежели на улице. Поэтому у меня было мало друзей, я практически ни с кем не общалась. Да еще и по характеру замкнутый человек. Социофоб.
Больные разошлись по лавочкам и беседкам.
Я прошла в беседку напротив выхода из отделения и села на деревянную скамейку. Внутри стоял старый потрескавшийся деревянный стол.
Мне пришлось оставить ежедневник на кровати — желание писать дальше пропало. Как бы мне не хотелось поскорее оказаться в больнице и поскорее приступить к работе над черновиком, все же отложила это дело до лучших времен.
Здесь не та атмосфера.
Я сняла тапочки и поставила босые ноги на прохладную деревянную поверхность. Ступни ужасно горели после носок.
Хотя ноги, бывало, очень сильно потели. Именно по этой причине приходилось носить носки — даже когда надевала сандалии!
Я встретилась взглядом с Галиной Сергеевной и почувствовала свою вину: ведь у меня не получилось вчера поговорить с ней. У нее такие грустные глаза… Что же такое произошло в ее жизни, что теперь бедняжка убивается и практически ни с кем не общается?
Дело в том мужчине — альбиносе, который был с ней вчера? Или же какая — то другая причина?
И, о, черт! Вспомнишь про человека, и он тут же появится!
Я хмыкнула и отвернулась.
Мне на ум пришла идея попросить маму, когда она приедет ко мне в пятницу, привезти мой начатый роман про ожившего фараона Тутанхамона.
Его я начала переписывать заново незадолго до поездки в Кемерово.
Если сильно увлекусь, то начинаю просто сходить с ума: не люблю смотреть фотографии с его мумией и золотой маской. Начинаю бояться. Он повсюду мне мерещиться! Или же это нормально для человека, склонного к фанатизму?
Хотя писать мне все равно нечего, кроме воскрешения пресловутого фараона…
— Здорово! — я вздрогнула от неожиданного восклицания: грубоватый мужской голос раздался чуть ли не над моей головой, и мне невольно пришлось поднять голову, чтобы увидеть своего нового собеседника.
И им оказался тот самый красавчик — альбинос.
— Ага. И вам не хворать, — удивленно ответила я. — Чего это ты решил поздороваться? Скучно стало?
— Типа того. — Он присел рядом со мной. Бросил взгляд на мои полуголые ноги.
— Что, нравятся? — усмехнулась я.
Незнакомец хмыкнул.
— Ниче такие. Ты не против пообщаться? Ну… поближе.
— Насколько “поближе”?
— Ну… Пока просто как друзья.
— Для начала назови свое имя. Чтобы мне знать, как к тебе обращаться.
— Сергей. А ты?
— Анастасия батьковна.
— Почему батьковна? У тебя папы нет?
— С самого рождения.
— Не повезло. Бывает.
Я хмыкнула. И пожала плечами.
— Мне нормально. Я не жалуюсь. У меня мама — и папа, и мама. Два в одном. Так что я никогда не нуждалась в отце. Да и безотцовщиной никто меня не называл. Попробовали бы, — усмехнулась я.
— И что бы тогда было?
Я пожала плечами.
— Однажды она пришла в школу с ремнем, когда обидели мою сестру. Бить она никого не била. Просто припугнула. Мальчишка там был… на редкость хулиганистый. Что он только не творил! И не могли родителей дозваться. А после этого случая сразу прибежали. Так что…
— Интересная у тебя мама.
— А у тебя?