2034: Роман о следующей мировой войне (ЛП) - страница 11
Как бы ни было холодно, Линь Бао тоже был без пальто, только в мундире со стеной медалей, яростно вышитыми золотыми эполетами и фуражкой морского офицера, плотно зажатой под мышкой. Линь Бао небрежно ела из пачки M&M's, выбирая конфеты по одной зажатыми пальцами. Чоудхури прошел через черные стальные ворота туда, где стоял Линь Бао. — Я питаю слабость к вашим M & M's, — рассеянно сказал адмирал. — Они были военным изобретением. Вы знали об этом? Это правда — впервые конфеты начали массово производить для американских солдат во время Второй мировой войны, особенно в Южной части Тихого океана, где требовался шоколад, который не таял. Это ты так говоришь, верно? Тает во рту, а не в руке. Линь Бао облизал кончики пальцев, где леденцовый краситель потек кровью, окрашивая его кожу в пестрые пастельные тона.
— Чем обязаны такому удовольствию, адмирал? — Спросил Чоудхури.
Линь Бао заглянул в свою сумку с M & M's, как будто у него было конкретное представление о том, какой цвет он хотел бы попробовать следующим, но никак не мог его найти. Обращаясь к сумке, он сказал: — У вас есть что—то наше, маленький корабль, очень маленький — ”Вен Руй". Мы бы хотели его вернуть". Затем он выбрал синий M & M, скорчил гримасу, как будто это был не тот цвет, который он искал. и несколько разочарованно отправил его в рот.
— Мы не должны говорить об этом здесь, — сказал Чоудхури.
— Не могли бы вы пригласить меня внутрь? — спросил адмирал, кивая в сторону Западного крыла, понимая невозможность такой просьбы. Затем он добавил: — В противном случае, я думаю, что открытый разговор — это единственный способ, которым мы можем поговорить.
Чоудхури замерзал. Он спрятал руки под мышками.
— Поверьте мне, — добавил Линь Бао, — в ваших же интересах вернуть нам Вэнь Жуй.
Хотя Чоудхури работал на первого в современной истории американского президента, который не был связан ни с одной политической партией, позиция администрации в отношении свободы судоходства и Южно-Китайского моря оставалась согласованной с несколькими предшествовавшими ей республиканскими и демократическими администрациями. Чоудхури повторил эти устоявшиеся политические позиции все более нетерпеливому Линь Бао.
— У тебя нет на это времени, — сказал он Чоудхури, все еще копаясь в своем уменьшающемся пакете M & M's.
— Это что, угроза?
— Вовсе нет, — сказал Линь Бао, печально качая головой, изображая разочарование от того, что Чоудхури сделал такое предложение. — Я имел в виду, что твоя мать писала тебе эсэмэски, не так ли? Разве тебе не нужно отвечать? Проверьте свой телефон. Ты увидишь, что она хочет вывести твою дочь Ашни на улицу, чтобы полюбоваться снегом, но не может найти пальто девочки .
Чоудхури достал телефон из кармана брюк.
Он взглянул на текстовые сообщения.
Они были такими, какими их представлял Линь Бао.
— У нас есть собственные корабли, идущие на перехват ”Джона Пола Джонса", "Карла Левина" и "Чунг-Хуна", — продолжил Линь Бао, называя названия каждого эсминца, чтобы доказать, что он знал это, так же как знал детали каждого текстового сообщения, отправленного на телефон Чоудхури. — Эскалация с вашей стороны была бы ошибкой.
— Что вы дадите нам за Вен Руй ?
— Мы вернем ваш F-35.
— F-35? — переспросил Чоудхури. — У вас нет F-35.
— Может быть, тебе стоит вернуться в свою Оперативную комнату и проверить, — мягко сказал Линь Бао. Он высыпал на ладонь последнюю M& M из пачки. Она была желтой. — У нас тоже есть M & M's в Китае. Но здесь они вкуснее. Это что-то связанное с конфетной оболочкой. В Китае мы просто не можем получить правильную формулу … — Затем он положил шоколад в рот, на мгновение прикрыв глаза, чтобы насладиться им. Когда он открыл их, то снова уставился на Чоудхури. — Вы должны вернуть нам Вен Руй.
— Мне ничего не должны делать, — сказал Чоудхури.
Линь Бао разочарованно кивнул. — Очень хорошо, — сказал он. — Я понимаю. — Он скомкал обертку от конфеты и бросил ее на тротуар.
— Поднимите это, пожалуйста, адмирал, — сказал Чоудхури.
Линь Бао взглянул на кусок мусора. — Или что?
Пока Чоудхури пытался сформулировать ответ, адмирал развернулся на каблуках и перешел улицу, прокладывая себе путь в утреннем потоке машин.