3 Рассказа - страница 10

Зловещая тишина, я бы сказала, которая обрушилась на гостиную Пэм и Кена в тот момент, когда мы вошли. Снег под моими ногами, кажется, закончился и я смогла расслышать слабый гул вдалеке.

Я шла в нескольких шагах позади Ким и почти врезалась в нее, когда она вдруг резко остановилась. Я положила руку ей на спину, чтобы не упасть и почувствовала, как она напряглась, прежде чем отшатнуться и сделать шаг вперед, ее глаза были прикованы к кушетке.

Я опустила руку и удивленно взглянула на нее, а затем проследила за ее взглядом и увидела чрезвычайно привлекательную блондинку – черт, да кого я обманываю?

Женщина была чертовски великолепна – она изящно поднялась с дивана, пересекла комнату в том направлении где стояли Ким и я, и завернулась вокруг Ким, как осьминог. Чрезвычайно привлекательный, очень высокий, очень блондинистый, Нордический осьминог, все – руки и ноги и ровные зубы и безупречная кожа и холодные голубые глаза и скулы, прям как гребанные альпы… Я подумала, интересно, какого это выглядеть так, что любой находящийся рядом с тобой похож на тролля.

Чтобы мое чувство самосохранения хоть немного преобладало над логикой, я твердо сказала себе, что это должно быть просто подруга Ким. Это же не может быть то, на что это так было похоже. Друзья ведь обнимаются в знак приветствия, разве нет?

Гул стал еще громче, и мир вокруг меня начал рушиться.

"Привет, детка", – сказал Нордический Осьминог и ослабил свои щупальца достаточно для того, чтобы немного отодвинуться от Ким и слегка поцеловать ее.

Моя наивная детская надежда на то, что совершенная девушка-осьминог может быть забракована голосом, как у Фрэн Дрешер, разбилась в пух и прах, и мне стало все труднее подавлять панику, которая начала накрывать меня. Друзья называют друг друга ‘детка‘ и целуют при встрече, ведь правда? Она выглядела, как европейка – а они ведь довольно любвеобильны, правда же?

Она повернулась ко мне, решительно обернув одну руку вокруг Ким, а другой пожала мне руку.

"Привет, я Симон, а Вы должно быть знаменитая Грета, Кимбер так много мне о Вас рассказывала – Рада, наконец с Вами познакомиться!"

Кимбер?? Кто такая, черт возьми, Кимбер? И черт возьми, у нее обязательно должны быть такие хорошие манеры?

"Э-э… я… э-э…" – Все, что я смогла выдавить прежде чем Осьминожка наклонилась и уткнулась носом в ухо Ким. В то же самое ухо, к которому за час до этого, прижимались мои собственные губы и утыкался мой нос, когда мы поднимались в кабинке для нашего последнего на этот день спуска. В то же самое ухо, в которое прошлой ночью я шептала слова, полные наслаждения и желания, когда мы наконец слились в клубок полуодетых тел в моей постели.

Друзья могут обнимать и целовать в знак приветствия, и даже называть друг друга ‘Детка‘, но друзья не нюхают. Даже европейские друзья.

Гул превратился в рев, и куски льда и обломков проскользили мимо меня.

Я посмотрела на Пэм, которая стояла на кухне, и прочитала на ее лице беспокойство и сочувствие.

Я взглянула на Кена, который смотрел на Ким и осьминога… в смысле Симон… сердито.

Я посмотрела на Кайла, который избегал моего взгляда.

И, наконец, я посмотрела на Ким и получила все необходимые подтверждения. Я закрыла глаза, не желая видеть печаль и извинения на ее лице.

"Дарси…" – Ее умоляющий голос перерезал последнюю нить надежды, за которую я еще цеплялась.

Я подняла глаза и увидела, как мощная стена снега надвигается на меня, грозя оборвать мою жизнь. Мне как-то в свое время удалось уйти от лавины целой и невредимой, спрятавшись в укрытии за деревьями как раз вовремя. Я сомневалась, что мне повезет также выбраться из этой ситуации – не было никакого укрытия поблизости.

"Давайте проходите уже, вы обе", – сказала Пэм слишком бодрым голосом, отвлекая меня от мрачных мыслей. – "На столе есть сыр и крекеры и лазанья в духовке. Ты же останешься на ужин, милая?"

Я моргнула, расправила мое поникшие плечи, и вздохнула. Пэм опять воспользовалась своим голосом адвоката, который, я уверена, на протяжении многих лет помогал ей получить все, что она захочет. Но она не смогла бы заставить меня провести еще хоть одну секунду в обществе женщины, которая за последние 24 часа успела принять мое сердце, а затем вернуть обратно, разбитым.