30 чашек кофе - страница 10

– Дочка оценила?

– Очень на это надеюсь. Во всяком случае, не капризничает и не пытается его покинуть в ту же минуту, как в него попадает. – Постучала по дереву и приняла кофе от Таи.

– Я обожаю гамаки, – поддержал он мебельную тему. – Они подстраиваются под тебя. Можно сидеть, лежать, принять положение наполовину. Завернуться в него, упав в самую середину, или перевалиться на край, используя второй как своеобразную спинку. Люблю в них качаться и думать.

– Как проникновенно ты описываешь! – Она задорно на него смотрела. – Легко можно заочно стать поклонником этой подвесной лежанки.

– Хочешь сказать, что никогда не качалась в гамаке? – Павел недоверчиво покосился на неё.

– Как-то не пришлось. – Настя пожала плечами. – Два столкновения с ним нас совсем не сдружили.

– Столкновения звучат устрашающе. Кто на кого напал? – Он еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Или выпал?

– Смейся-смейся, укротитель гамаков!

Павел фигурально застегнул молнию на губах, дразня её искрами в глазах.

– Первый раз, ещё в детстве, я взялась помогать папе разложить сетчатый гамак на полу. В итоге запуталась, как рыба в неводе.

Он расхохотался, живо представляя себе её недовольство от беспомощности, только в верёвочных силках в его воображении Настя была совсем не маленькой возмущённой девочкой, а такой, какая сейчас сидела перед ним, требующей прекратить заражать её издевательским весельем.

– А второй случай? – Павел ждал продолжения.

– Теперь точно лопнешь со смеху! – Она ткнула в него пальцем. – Другой гамак был плотным, без дыр и ячеек, я душевно плюхнулась, его крутануло, как фантик конфеты, и я также душевно плашмя шлёпнулась на землю.

Он давился смехом, она сверкнула глазами и тоже засмеялась.

– Я даже не выпала из него – он меня нагло выплюнул.

Павел похлопал себя по бедру, пытаясь отдышаться.

– У меня даже в квартире есть гамак.

Настя удивленно выпучила глаза.

– Шутишь?!

– На балконе. Как-нибудь покажу. – Он снова потянул их за грань.

– Поверю на слово, – и снова не поддержала она.

– А у тебя есть укромный или просто любимый уголок дома? – Павел наблюдал за ней поверх поднятой чашки.

– Я люблю писать или читать на кухонном подоконнике, или просто смотреть, как солнце садится. Обязательно с большой кружкой чая рядом…

Настя рассказывала и обводила указательным пальцем ручку кофейной кружки, по изгибу вниз, погладив основание, снова вверх, туда-сюда по самой верхушке и на очередной виток. Движение тонкого женского пальца с удлинённым овальным ногтем завораживало его. Он не заметил, как начал представлять, что этот пальчик так же обводит его ухо. От неожиданности дёрнулся, смаргивая столь явное ощущение её прикосновения, и звякнул ложечкой о блюдце, ставя на него свою чашку. Она замолчала, отвлекаясь на его движение.

– Ты живёшь на верхнем этаже? – Павел задал первый пришедший на ум вопрос, пытаясь восстановить самоконтроль.

– На седьмом. Твой гамак, полагаю, тоже не на балконе первого этажа. – Она отодвинула чашку.

– На десятом, с видом на парк. – Он улыбнулся.

– Высоко сидим – далеко глядим. – Настя поправила сбившийся кулончик на коротком шнурке, вернув его в ямку в основании шеи, непреднамеренно удваивая его старания поймать прежний непринужденный настрой.

– По рассказам моей бабушки в старину считали, что душа человека помещается в углублении между ключицами. – Павел указал взглядом на её украшение, пряча руки под столешницей. – В ямочке на шее. Примерно здесь же на груди, по обычаю, хранили деньги. Если человек был беден, то про него говорили, что у него «за душой ничего нет».

Она внимательно слушала.

– Как интересно меняется или добавляется значение слов со временем, – Настя озвучила его мысли. – Не знала, что душа живет именно в этом месте. – Потрогала свой кулон. – Так вот где оставляют поцелуй в душу! – воодушевленно посмотрела на него и осеклась под его взглядом.

Он медленно вернул руки на стол.

– Ты не перестаёшь меня удивлять. – Расслабил плечи, покачал головой. – Я ей про нищих, она мне про поцелуй в душу.

Она неуловимо улыбнулась.

– Завтра твоя очередь. – Павел разрядил повисшее молчание.