666, или Невероятная история, не имевшая места случиться, но имевшая место быть - страница 4

Однако поздно в кабинете, да и ответственность, на голодный желудок не та. И совсем уж было тов. Обличенных собрался труды дневные прекращать да отбывать. Но вспомнил. Трубку с крайне левого телефона снял: – Прошу соединить с Фабрикой Имени Юбилея Славных Событий. Щелкнуло в трубке и пошло гудеть: «Нету-у, нету-у».

Очень это Василия Митрофаныча озадачило. Ведь в телефонном деле как? Тот телефон, что у него на столе самый левый, у них на Фабрике – самый правый, там, где он басом, у них «Понял Вас». А тут вдруг «Нету-у-у». Осерчал Василий Митрофаныч. А причина серчать у товарища Главного По другим Вопросам очень даже важная. Производственная, можно сказать, причина. Жена есть у товарища Обличенных – Обличенных Лариса Григорьевна. Супруга и вообще. А выходить супруге надо. Когда в распред, когда в театр. Культурность показать дорогим приезжим гостям из Откуда Бы То Ни Было. А выходить-то и не в чем. Как есть она супруга Второго Главного, то импорт не наденешь, с этим строго у Василия Митрофаныча. Ну, понятное дело. Не к лицу.

А в отечественном Ларисе Григорьевне тоже как-то неуютно и непривычно, лет уж тридцать за Главным – отвыкла. Опять же полновата и в возрасте. Где ж выход? Есть выход!

Когда началось, теперь уж никто и не припомнит, а только традиция есть в районном Масс Штабе. Все Масс Штабные жены тела свои упаковывают в изделия Фабрики Имени Юбилея Сланных Событий. Да не простые, а… Чего зря болтать, каждый те изделия видел, хоть не каждый сразу и распознавал. Верх у них бельгийский, а вроде как киргизский, подкладка вроде как отечественная, да только черт-те знает как, а хорошо выглядит. А пуговицы из сандалового дерева от настоящей пластмассы ну никак не отличишь. И хорошеют Масс Штабные жены в этих изделиях и мужьям Масс Штабным Фабрику подвергать да бранить не дают.

Настал момент такой и в жизни Обличенных Ларисы Григорьевны, что без изделия ей просто ну никак. И распорядился Обличенных Василий Митрофанович, команду то есть дал. Попросил, одним словом. И напряглась Фабрика, номенклатуру да ассортимент улучшая и внутренние резервы изыскивая, и сам директор ее, Л. П. Бельюк ночей не доспал, просьбу районного Масс Штаба выполняя. И выдал коллектив изделие не изделие, а красоту неописуемую, улучшенного качества. А Лариса Григорьевна как изделие померила, так словно жар-птица в нем. Изделие, словом, и городскому Масс Штабу впору. Осталось только его в пакет запакетить, да в магазин для всех граждан передать, да по телефону позвонить, да сказать: «Приходите, мол, рядовая гражданка Лариса Григорьевна в наш магазин, может вам чего случайно и приглянется. Ну, и чек в кассе на рупь с копейками выбить. Василию Митрофанычу без чека никак нельзя, потому как Обличенных весь район знает и доверие рядовых граждан для него – первое дело.

Вот такого-то звонка с уведомлением, что пора в магазин, и ждала весь вечер супруга Лариса Григорьевна от директора Фабрики Бельюка Л.П., да не дождалась. А не дождавшись, супругу Василию Митрофанычу в непыльный кабинет позвонила и указала, что промышленность в его районном Масс Штабе позволяет себе, а ходить, не в чем. Сдвинул Главный По Другим Вопросам брови и к левому телефону, а тут вдруг «Нету-у-у!». Безобразие! Непорядок! Да делать нечего. И решил Василий Митрофаныч директора Бельюка Л. П. утром к себе в Масс Штаб вызвать – отчего так?

Засим кабинет покинул и Гришей в рубашечке голубенькой отбыл домой ужинать и на недоумение супруги отвечать.

Пятясь и молитвы шепча, отступала Егорьевна от места распроклятого, где одним лихим словом грех сотворила. Метлу над собой, как хоругвь, подняв, и крестным знаменьем, да не в уме уже, а истинно, людно, осеняя вывеску «Свежариба» и хмуро затаившийся фасад дома №.

Тьма сошла на город, и коты умолкли. И жутко стало старушке Власьевой. Барахлона даже не подобрав, юркнула она к себе в «нежилой фонд», где долго и истово била поклоны перед висящей в углу подвала стенгазетой «Голос жильца» № 3, который не первый десяток лет украшал ее обитель. А потом рухнула на свой топчанчик. Уснула, однако, быстро: впервые за столько лет гул станков за стеной не мешал. Не стало станков.