7 дней в июне. Том 2 - страница 15

Он взял с каминной полки ручку и на листе бумаги написал номер.

— Позвоните по этому номеру и спросите господина Штрайбаха.

Через минуту, смятый листок полетел в камин.

Прощаясь со мной, генерал был гораздо более приветлив, чем при встрече.

Лейтенант ждал меня в машине. Я открыл дверцу и сел рядом с ним.

— Вы не могли бы подвезти меня к главному филиалу Дрезднербанка? — спросил я.

Лейтенант кивнул и завёл машину.

Мне порядком надоела эта конспирация, затеянная Гейдрихом. Я прекрасно понял, что мне он отвёл роль живца, на которого будут клевать все недовольные режимом. При малейшей опасности он меня сдаст, но сейчас я ему был очень нужен.

Операционный зал банка был практически пустым, после начала войны с Россией финансовая жизнь берлина практически замерла. Я подошёл к клерку, сидящему за столом в дальнем конце зала.

— Могу я узнать о состоянии счёта две тысячи десять — произнёс я.

— Одну минуту — он посмотрел в свои бумаги — вам нужно в кабинет двести двадцать, я провожу вас.

Мы вышли через неприметную дверь из операционного зала и по узким лестницам стали подниматься наверх. Двести двадцатый кабинет оказался на пятом этаже. В кабинете за столом сидели трое солидных пожилых мужчин. Они смотрели на меня недоверчиво–презрительным взглядом профессиональных банкиров.

Самый старший из них начал беседу.

— Встретиться с вами нас попросил один очень уважаемый нами господин и только из уважения к нему мы будем вас слушать.

Начало было очень многообещающим.

— Господа, мне известно, что вам известны проблемы, с которыми столкнулся Рейх, начав войну против Советской России — произнёс я.

Банкиры озабоченно переглянулись.

Я продолжал:

— Все перспективы получения доходов от войны для финансовых и промышленных групп рухнули, когда выяснилось, кто в действительности противостоит Рейху.

— Господин Михайлов, вы ошибаетесь, наша армия наступает в Белоруссии и на Украине, а что до Восточной Пруссии, — Он пожал плечами. — Это слаборазвитый аграрный район, потеря которого совершенно не влияет на экономику Рейха.

— Нет, это вы ошибаетесь, спрятав головы в бумаги, как страусы в песок. После начала войны железнодорожные перевозки упали на две трети, Рур залит водой и обесточен, в Верхней Силезии большинство шахт остановлено, а с тех, что работают, не могут вывезти уголь.

Собеседники слушали меня, не перебивая.

Я продолжил:

— Потеряны шведская и норвежская руда, румынская нефть, а к сегодняшнему дню в стране не осталось ни одного крупного завода по производству синтетического горючего. Есть большая вероятность, что швейцарские банки закроют германские счета, в Швеции уже закрыты все счета в рейхсмарках.

— Хорошо, ваша информация только дополняет известную нам картину, но что вы хотите от нас, — спросил старый банкир.

Ничего, меня только попросили обрисовать текущую картину — ответил я: — единственное, что хочу добавить, в Федеральной России есть много банков и промышленных групп, имевших тесные и взаимовыгодные связи с немецкими концернами и банками.

Из финансового лабиринта меня вывеет всё тот же клерк. Приближался вечер, и я спешил домой, чтобы успеть поужинать, до того, как за мной придет автомобиль.

Вспоминая выступление перед банкирами, я сам удивлялся своему красноречию. Данные по экономике мне передали из экономического отдела СД, как и сам текст. Разведка поработала на славу, информация о счетах в Швеции, была новостью для банкиров.

Какой я молодец, что дал Урсуле не рейхсмарки, а доллары.

Так я шёл домой, мысленно поглаживая себя по голове, за хорошо выполненную работу.

Подойдя к дому, я понял, что не попробую ужин, приготовленный для меня фрау Мартой.

Рядом с автомобилем стоял Оскар и нервно поглядывал на часы.

— Быстрее Пётр, нам срочно нужно быть в Боргсдорф.

— Что случилось? — уже в машине спросил я.

— У нас нет самолёта — прорычал Штайн. — Толстозадая душка Геринг, не придумал ничего лучше, чем собрать всё, что летает и послать бомбить Кенигсберг. Он хотел оправдаться перед Фюрером за «Вольфшанце» и Рейхсканцелярию. Русские сбили всё, что послал на них этот урод, а вечером начали утюжить все аэродромы на северо–востоке Рейха. У нас больше нет люфтваффе.