7 дней жизни [СИ] - страница 3

— Мы проиграли, император погиб. — От этих слов мама выронила чашку с супом из рук.

— Тише, Номи, это просто сон, — успокоил он нас. Родители любили меня и Нану, они ни когда не поднимали на нас голос, и если надо было что-то обсудить, то меня, как старшего ребёнка, всегда приглашали за стол советов.

— Аи, как только мы победим, плохие сны уйдут, так всегда бывает во время войны, — успокоил меня отец.

Сегодня 4 августа 1945 года. Как всегда меня разбудил плохой сон, но я стараюсь не обращать внимания на эти сны. До моего Дня рождения остаётся всего восемь дней. Мои подруги в школе шутили, что мне на День рождения подарят половину Китая, но после вчерашних событий, эта шутка оказалась не уместной. Теперь я мечтаю об успешно оконченном сражении, и о том, что бы все мои кошмары закончились. Одевшись, я выхожу на кухню, отца дома нет, а мама и сестра сидят за столом, ждут меня.

— Привет веем, говорю я.

— Доброе утро Аи, как спалось? Спрашивает мама. Чтобы не расстраивать маму, я говорю, что спала как убитая, хотя в военное время эта шутка имеет другой оттенок. Радио молчит, а значит, мама не включала его, чтобы не расстраиваться.

— Где папа? Спрашиваю я.

— Как всегда в своём госпитале, отвечает мать. Я вдруг вспоминаю мистера Отошимо, которого я видела в папином госпитале, как он там. Ну ладно, когда отец придёт домой, он всё расскажет.

— Мам, я пожалуй посижу сегодня с Наной, говорю я матери.

— Твоя сестра самый тихий ребёнок в мире, так что дополнительно ухода не требует, говорит мама. Я смотрю на Нану, она, не понимая нашего разговора, наверное, это к лучшему, ни хочу, что бы она знала про эту войну, ест рисовую кашу, и глядя на меня улыбается. Дорогой дневник, если мы не выживем, и если не приведи Будда, сюда придут американцы, хочу что бы моя сестра осталась жива, так как я люблю её. По-прежнему стараюсь не думать о войне и об американцах.

Отец сегодня вернулся к обеду, и он чем-то расстроен, долго не решался с нами заговорить, и мы не хотели его беспокоить, и наконец, он объявил — «Гитлер сдался». Конечно же Гитлер капитулировал ещё в начале мая, но до Японии эта новость дошла только сейчас, а значит, так же как и то, что мы остались без союзников.

— И чего тут такого печального? Спрашивает мама.

— У нас не осталось союзников, а из-за океана ни слуху не духу, ответил отец. Я понимаю, что дело серьёзное, мои молитвы не были услышаны, наши войска остались без поддержки, и теперь только одним богам известно, что с нами будет.

— Люди в Токио уже готовятся скрываться в бомбоубежищах, сказал отец.

— Американцы не могут сюда долететь, слишком далеко, говорю я.

— Я на это надеюсь, дочка, сказал отец, и пошёл в свою комнату. Я сажусь возле отца, обнимаю его, хотя японцы предпочитают сдерживать свои чувства, я всё же люблю родителей, и переживаю вместе с ними. Дальше мы говорим о политике Японии, отец тихо говорит, что после того как мы присоединились к Германии со своими интересами, он начал не доверять императору. Страна всю свою сознательную жизнь не вылезала из гражданских войн, пора уже честь знать.

— Пап, а у нас есть бомбоубежище? Спрашиваю я.

— Да, если случится беда, оно есть, и мы все там спрячемся, и будем молиться о спасении, сказал отец.

Опять плохие мысли лезут мне в голову. Я что бы выбросить их из головы выхожу на улицу. Во дворе ни кого, наверное, все соседи сейчас сидят дома, и слушаю радио.

— Привет Аи, слышу я чей-то голос за спиной. Это господин Отошимо, немного раненый, но всё же такой радостный, возвращается в свой дом.

— Мистер Отошимо, вы знаете новость? Спрашиваю я. Он мрачнеет, значит, знает, что мы остались одни в борьбе с американцами, и не знаем, как теперь быть.

— Да знаю, главное, что нас теперь не привяжут к этому подлецу Гитлеру, ответил Отошимо. Эта новость, наверное, расстроила весь город, поэтому люди не гуляют по улицам. Побыстрее бы выходные закончились, и я пойду в школу, и не буду думать ни о чём, кроме уроков. Кто-то хватает меня за край юбки, это Нана, она вышла на улицу покачаться на качелях. Я обнимаю её, и веду к её любимой качели, хотя у самой ноги как ватные, но что бы, не произошло здесь, я не должна лишать Нану ни капли детства, даже если мы завтра умрём. Вдруг Нана поднимает голову к верху, и на что-то указывает пальцем.