999999999 маны. Том 3 - страница 24

— В Империи тоже их используют. — я знал это наверняка.

— Я же сказал, — Виктор расплылся в издевательской улыбке, — в нормальных странах. Да и у имперцов они в ходу только потому что у них есть ручная собачка, которая поставляет им эти камни в виде Альянса Пяти. Страшно представить, чтобы сказала тамошняя напомаженная общественность, узнай как именно «аристократы» пробуждают своих детей.

Никогда не мог назвать себя патриотом. Всю жизнь наивно полагал, что могу считать себя аполитичным, да и довольно просто считать, что ты выше всей этой возни, когда круглосуточно сидишь у себя в особняке на окраине страны. Но как бы там ни было, манера Виктора описывать моё государство, как сброд дикарей, начинала раздражать.

— А здесь, по твоему, все сломя голову рванутся относить своих детей на перемолку в камни, стоит узнать правду? — фыркнул я.

— Нет, — Илья решил вклиниться, пока спор не перешел в более горячую фазу, — Здесь об этом просто никто не узнает. — я открыл рот, но он поднял палец вверх, видимо предвкушая вопрос, — По той же причине, по которой Белецкий до сих пор не может взять все кланы в кулак и заставить их помогать ему силой.

— Сраные мортусы, — заключил Виктор.

Я приподнял бровь. Здесь-то они причем?

— Скрытные, таинственные… а главное — неприкасаемые. Мортусы полностью подконтрольны Председателю Совета. И благодаря этому факту он держит своё место так крепко, как не удавалось никому до него. Просто представь, что в случае чего, все печати в стране одновременно спадут. Одного этого достаточно, чтобы держать в узде горячие головы вроде Белецкого. Власть председателя основана на мортусах, и он это прекрасно понимает. Следовательно, если в интересах мортусов держать правду о камнях пробуждения в секрете — он позаботится о том, чтобы ни у кого не получилось сделать обратное, — выдохнул Илья.

— Поверь, Ротт, — Виктор сцепил зубы и указал пальцем на свой шрам на щеке, — Уж мы пытались.

Кое-что во всем этом показалось мне довольно странным. Если председатель Совета, глава клана Гиарр, обладал таким большим влиянием и так много решал в этой стране, что даже сам Вульфрик Белецкий был не в силах ему перечить, то почему до этого момента я о нем практически ничего не слышал? Возможно, во мне говорит самолюбие, однако моя небольшая вендетта не могла пройти мимо него, а каждому дураку известно, что клановские междусобицы — дело паршивое и никому не выгодное. Да, в чужие разборки стараются не лезть, лишний раз, но ведь убийство главы крупного клана и, фактически, переворот — не мог не вызвать резонанса. Почему Гиарр до сих не подал никаких признаков жизни, касательно всей этой истории? Не говоря уже о теракте в самом центре города. Допускаю, что он эти «признаки» подал, вот только я о них не знаю.

Также, не совсем понятен момент с тем, как именно мортусы перешли под его контроль после краха Долговых. Хотя, здесь, наверное, нет ничего удивительного, кланы появляются и падают, а мортусы нужны всегда — свято место пусто не бывает.

Я покачал головой, переваривая информацию. Глаза зацепились за дешевые пластиковые часы, что криво висели на стене около холодильника. Мы точили лясы добрых полчаса, что в моих реалиях — целая вечность.

— Это все очень познавательно, но мы засиделись. Если вы и правда хотите мне помочь, то сейчас самое время.

Виктор закивал, поджав губы, и посмотрел на Илью.

— Ротт прав. К тому же, никакие россказни не сравнятся с тем, чтобы понаблюдать за всем этим процессом воочию. Верно, дружище?

Илья улыбнулся.

— Хочешь тела, Марк? Будут тебе тела. Одевайся, — он указал на вешалку, где висела коричневая кожаная куртка. Под ней расположилась пара ботинок, похожих на те, что я носил в мертвом городе.

Стилисты из вас, конечно, херовее, чем из Сары.

Неприметная машина, одна из тех, в которых зачастую разъезжают таксисты, остановилась возле большого склада у реки.

КОБРовцы не соврали — для того, чтобы узнать местоположение убитых пробужденных им понадобилось сделать всего пару звонков. Следующие после этого минут пятнадцать дороги пролетели незаметно. В основном я был занят размышлениями о том, насколько целесообразно то, что я собираюсь сделать и какие риски это влечет за собой — в итоге пришел к выводу, что мне уже глубоко плевать.