... а Ганг течет дальше - страница 7

Большая светло-желтая ящерица, которая быстро переползла со стены на потолок, привела меня в ужас. Словно персонаж из сказки, на которого не действуют законы земного тяготения, геккон уверенно передвигался по гладкой поверхности, как говорят, «головой вниз». Прибежавший на мой зов слуга, ничуть не удивившись, с успокоительной улыбкой заметил:

— Не беспокойтесь, в Индии они повсюду.

Он оказался прав. В Гималаях, на Юге Индии, в Калькутте и Мадрасе — повсюду я видел этих бойких пресмыкающихся. Они весьма миролюбивы, не причиняют никакого вреда человеку и даже приносят пользу: ловят комаров, как кошки — мышей. А поскольку в этом жарком поясе москиты значительно большее зло, чем серые грызуны для нас, с пребыванием гекконов в доме охотно мирятся. Когда в конце путешествия я увидел в бангалурском отеле швейцарца, испуганно указывавшего на геккона, я мог с полным убеждением заверить его:

— Не беспокойтесь, в Индии они повсюду.

У того, кто решил съездить в Старый Дели, возникает естественное желание обставить поездку подобающим образом. Поэтому я нанял викторию — двухколесный экипаж с балдахином, прекрасно гармонирующий с экзотической сутолокой улиц. Кучер — индиец в дхоти — заверил меня, что трудно найти более подходящего человека для такой поездки, который говорил бы по-английски и к тому же отлично знал свое дело.

Он, действительно, отлично знал, на что способна его лохматая кляча, — а это, право же, было не много — изучил самые отдаленные уголки города, а главное, умел правильно оценивать своих пассажиров: моментально определил, что я приезжий, и запросил поэтому втридорога. Когда я попытался запротестовать, кучер поднял шум и не унимался до тех пор, пока его требования не были удовлетворены.

В Старом Дели я сразу окунулся в пестрый мир базара, сотканный из пряных запахов, звуков, людей и вещей. Теснота и давка были такие, будто эта улица единственная в городе. Казалось, дома вот-вот задавят людей. Даже на тротуаре совсем не оставалось места. Там сидели торговцы с корзинами и мешками, стояли тележки, кое-кто спал, невзирая на шум, а какой-то прорицатель говорил о загробной жизни. Чандни Чок, почтенная торговая улица древнего города Моголов, была оживлена, как в далекие исторические времена. Роскошные магазины нового города оспаривали у нее славу, но здесь, если поторговаться, по-прежнему можно было купить дешевле, чем в других местах.

В сутолоке я вначале не обратил внимания на дома, в страшной тесноте и беспорядке громоздившиеся по обеим сторонам улицы. Они. как правило, двухэтажные и почти все выделяются очень большими зарешеченными балконами, нависшими над лавками. Балконы закрывают фасады домов и выступают вперед так далеко, что, кажется, могут опрокинуть здания. Ночью они служат прохладными спальнями, а днем защищают комнаты от палящих лучей солнца. Здесь могут жить только те, кто в состоянии платить от 150 до 200 рупий в месяц. Это недоступно даже для специалистов, месячный оклад которых составляет от 60 до 90 рупий. Трудовой люд — носильщики, кули и резчики — селится в маленьких хижинах пригорода, где многодетные семьи ютятся в одной комнатушке. Дома на Чандни Чок предназначаются, очевидно, только для контор, бесчисленных магазинов и квартир их богатых владельцев.

Старый Дели. Чандни Чок

На Чандни Чок магазины, лавки, киоски, торговцы буквально наступают друг на друга. В одном ряду десятки магазинов тканей, столько же обувных лавок и такое множество ювелирных заведений, словно их изделия являются предметом первой необходимости. Тут же находятся лавки, где можно купить часы, самопишущие ручки, сласти, радиоприемники, фрукты, патефонные пластинки, ножи, изделия из кости, и, конечно, множество магазинов, торгующих сари. Предложение явно превосходит спрос. Но удивительное дело, даже при отсутствии покупателей здесь трудятся не покладая рук: что-то измеряют, взвешивают, перекладывают с места на место.

Особую неутомимость проявляют торговцы, чтобы завлечь к себе покупателей. Все вокруг шумит, кричит, зазывает. Торговец галстуками старался, помимо моей воли, повязать мне на шею один из кричащих галстуков, надеясь, что тогда я его куплю. Какой-то тощий индиец молча сунул мне в руку записку и остановился в выжидательной позе: директор «Дворца шелка» имел честь пригласить меня в свой магазин. Записка была написана на хорошем английском языке, как, впрочем, и большинство вывесок в старом и новом городе, названий улиц, реклам и афиш. Зачем писать на хинди, языке жителей Дели? Ведь тогда приезжие — индийцы из других районов страны и иностранцы — не смогут ничего прочесть, по-английски же не говорят лишь те, кто не имеет денег. А деловой мир базара ориентируется на платежеспособных клиентов.