А главное - верность... Повесть о Мартыне Лацисе - страница 5
Сейчас, сидя на крепкой березовой ветке, он переводит взгляд направо. Через версту — хутор Судрабиня, Изба тоже на каменном фундаменте. Нет, у них не изба, у них дом, почти как у настоящего барона. Крыша черепичная, и все остальные постройки под черепицей. И сад почти такой же, как у барона. Во всей округе ни у одного хозяина нет такого сада.
А баронская усадьба — на холме. Кирпичный двухэтажный дом, две трубы, между ними — башенка, а на ней — флюгер: железный рыцарь с железным знаменем. Ветер ударяет в знамя, и рыцарь поворачивается.
Дальше еще один пригорок, на нем базница, по-русски — церковь. На высоком шпиле застыл петух, как и рыцарь — тоже железный.
От базницы до баронской усадьбы, от усадьбы к хуторам вьется дорога. Редко кто по ней проедет. Если один из Янов первый заметит, вопит от радости, показывает другу. А тут, кажется, одновременно увидели, одновременно воскликнули:
— Что это?
Действительно, что-то непонятное: идут двое, обе руки сложены впереди — одна к другой. Почему они так? Неудобно же… Ян Судрабинь оказался зорче:
— Чем-то связаны!
— Закованы, — через несколько секунд уточнил Янис. За ними верхом на лошади — урядник.
Никогда не видели мальчишки, как ведут арестованных. Кто же эти люди? Воры, убийцы? Вглядываются в лица — учителя из соседней школы. Учителя? Но не могли же они стать ни ворами, ни убийцами…
Быстрее, чем когда-либо, помчались в свою школу. Только их наставник в класс, оба Яниса подняли руки.
— Говори Судрабинь, — тот хорошо знал, кто чей сын.
— Мы с Янкой на дороге… Двух учителей с соседней школы… Руки закованы, а сзади урядник на лошади…
Наставник зло процедил:
— Государственные преступники! Таким один путь — на виселицу!
— За что?
— Со-ци-а-листы!
— А что это? — не поняли ученики.
— Против самого августейшего государя императора! «Как можно? Разве есть такие?» — спросил себя Янис.
— Распространяют запрещенные книжки, подбивают темный народ на смуту, на цареубийство!
Страшно и непонятно Янису: учителя ведь все знают, всему учат… И вдруг против царя…
Услыхали друзья новое слово: «социалист», а что это такое, не поняли.
III
Попрощавшись с Покотиловыми, Мартын Лацис пошел вместе с офицером дальше.
Всегда такой рассудительный, он сейчас явно поддался порыву. Покотилов-старший — надежный товарищ, зря задерживать не станет. Значит, надо разобраться с этим человеком. Обязательно надо разобраться!
Лацис хорошо знал: в последние дни в Петрограде погромы стали бедствием. Набрасывались на винные подвалы, а пьяным все нипочем — громили магазины, лавки, склады, частные квартиры. Творилось это не стихийно, кто-то направлял нестойких людей. Так что дело не шуточное. И если офицер подстрекал солдат… Вырвалось короткое, суровое:
— Ваши документы? Офицер вынул, протянул.
— Зайдемте в парадную!
— Мы можем говорить по-латышски, — поспешил тот ухватиться за эту возможность.
— Можем, — согласился Лацис.
В темном коридоре он достал зажигалку, высек крохотное пламя. Но его хватило, чтобы разобрать: «Штабс-капитан Судрабинь Ян Карлович…»
Лацис поднес зажигалку к лицу офицера.
Друг детства! Самый закадычный! И в юности потом переплелись их дороги. Даже жизнью обязан ему. Жизнью обязан! А он не узнает. Не узнает и не подозревает…
И все же спросил строго:
— Вам известно, как поступают с подстрекателями погромов? С под-стре-ка-те-ля-ми!
— Я не подстрекал! Меня спросили — ответил. Мартына подмывало воскликнуть: «Ян, да раскрой же глаза, неужели не видишь, кто перед тобой?» Но что-то удерживало его. Он, казалось, мог и в то же время не мог себе объяснить, почему до сих пор не протянул ему руку, не встряхнул за плечи.
Вслух произнес совсем другое, резко, непримиримо!
— Конечно, состоите в контрреволюционном офицерском союзе полковника Гоппера!
— Что вы, я Гоппера еле знаю… Знаю, конечно, что командир бригады латышских стрелков…
— Был командиром! — перебил его Мартын.
— Совершенно верно! Был.
— А вы? Вы?
— Не скрою: не большевик. Обманывать не стану. Но полностью лоялен к Советской власти.
— Настолько лоялен, что подбивали громить винный подвал…
— Правдивость — мой девиз! — с достоинством ответил офицер. — Я честно сказал, как было. Один солдат спросил, я ответил. Разве не выстрадал он в окопах, разве не несли смерть каждая пуля, бомба, каждый снаряд… пусть бы хлебнул винца!