А Неча Нас Родиной Пугать!!! - страница 35

 Под Братиславой, на Дунае, вернее в районе гидроузла очень многие люди разводят гусей. И вот там в этих сёлах лучше всего эти гусиные радости и испытывать. Просто в палисаднике, у дома, накроют тебе стол. Угостят домашним пивом, вином или сливовицей, потом зажарят или приготовят еще, как захочешь (но захочешь обязательно жареного в духовке настоящей печки) гуся … и обойдётся то недорого, но впечатлений – ощущений … на всю жизнь хватит. И местный колорит, и условия и радушность хозяев … не говоря уж о самой еде и питье …

 Ну а излюбленным блюдом в нашем круге была всё-таки сырная закуска. Готовилась она очень просто. Как правило, на любом выезде каждый из нас имел баночку, в которой была эта мняка. Женатикам, конечно, готовили супруги, а холостяки варганили себе сами.

 Процесс был совершенно несложный.

 Плавленый сырок … практически любой. Хоть «Дружба», хоть «Волна» хоть с сыром, хоть с грибами. Мельчился этот сырок, как правило, на крупной тёрке, но можно было и меленько порубить – нашинковать. Потом чеснок. От зубчика до … в зависимости от вкуса готовившего. Специи. Мелко-мелко … и ещё мельче нарубленная смесь зелени. Опять же от вкуса и предпочтений зависящая.

 Ну и конечно немного майонеза или сметаны …

 И вот мажется эта мазилка на кусочек слегка поджаренного, лучше бы ещё горячего хлеба … Представили? Вот то то же. 

 Дело вовсе не в количестве тела, а … но по порядку.

 Наш «большой» заместитель командира по политчасти, главный то бишь, политический вождь говорил про него так:

 - Я Филиппова держу для экзотики. Потому что второго такого больше нет нигде.

 И хотя сам по себе этот политический вдохновитель и направитель авторитетом среди личного состава полка всех категорий не пользовался, а офицерами и прапорщиками был просто презираем за его «ласковый и нежный ндрав», тут не согласиться с ним было сложно.

 Каждый, кто служил, представляет себе офицера двухгодичника. Как правило, это закоренелый и абсолютный пофигист, хотя в среде военных это слово произносилось по другому, но очень похоже. Даже по внешнему виду двухгодичник определялся «на раз». Манеры поведения, разговора, не говоря о таких элементарных, для кадрового офицера, пусть даже и очень молодого, жестах, как например, поправить фуражку или «отдать честь» в исполнении двухгодичника выглядели как элементы некой клоунады.

 Но!

 Лейтенант Филиппов двухгодичником не был. Он был нормальным кадровым, строевым офицером. Но всё вышесказанное, плюс безграничное добродушие и глубокая внутренняя интеллигентность, которую Толька (так его звали) пытался держать именно там – внутри, не показывая никому и даже чтобы намёка не было ... снаружи. И конечно очки! Потому что Толя был несколько близорук. Этот аксессуар и непременная Толькина принадлежность имела не одну историю.

 Но главное - с Толькиными очками была связана его главная, приводившая нас просто в восторг, привычка.

 Любая жидкость, которую Толя собирался употребить, употреблялась в сопровождении некоего ритуала. Ёмкость с жидкостью, которая должна была быть употреблена, причём независимо от вида этой ёмкости: стакан, рюмка, фужер, бутылка или солдатская фляга возносилась Анатолием на уровень правого виска, потом после торжественно произнесённой фразы «Будьте здоровы Анатолий … (не помню уже отчества)…», сосуд подносился к дужке оправы и соприкасался с ней. Затем рука вздымалась вверх, и … никогда не было по-другому. Описать нюансы практически невозможно. В зависимости оттого, какой напиток был в ёмкости, выбиралась интонация, мимика, одним словом, фраза … ставилась. Это было неподражаемо.

 Служил Толя в должности замполита батареи управления. В боевых, стартовых, батареях замполитов не было. Наверное, потому что там на двадцать шесть человек личного состава было шесть офицеров и пять прапорщиков. Хотя со временем, насколько я слышал, такую должность ввели.

 Попал он на эту должность случайно. Совершенно. Толя окончил какое-то командное училище и был направлен для дальнейшего прохождения действительной службы в ЦГВ. Толя, появившись в отделении кадров штаба нашей дважды Краснознамённой дивизии, сумел настолько понравиться начальнику, что был направлен на должность замполита. Это, по тем временам, было, мягко говоря, не совсем обычно. Хватало выпускников политических училищ.