А потом появилась Ты - страница 24

будет.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Мне она тоже нравится.

Ее отец в этом не уверен.

Он спокойно сидит, уставившись на свои руки.

— Я сожалею, что накричал на вас ранее, — говорит он, смотря на меня. В его глазах

столько... печали. Как будто он сдерживает слезы в течение длительного времени, и боль

запечатлена на его лице навсегда. На самом деле, весь он выглядит удручающим, усталым и вообще

несчастным. Хочется поддаться искушению, подойти и обнять его. Вспоминаю книгу на его

тумбочке, и мое сердце сжимается.

— Все хорошо, — говорю я. — Я понимаю. И это больше не повторится.

Он кивает и потягивает свой кофе. Мне кажется, что вижу, как он одним взглядом окидывает

мое тело, но не уверена. Так или иначе, я краснею.

Допив кофе, я притворяюсь, что проверяю свой телефон. Ник сидит на прежнем месте и

выглядит так, как будто хочет что-то сказать. Я вижу, как руки жестикулируют, но ничего не

понимаю. Наконец, он спрашивает:

— Вы из Сиэтла?

— Да. Мои родители живут в районе Маунт-Бейкер, после окончания школы я поступила в

Вашингтонский университет. Раньше жила в городе, но с церемонии вручения дипломов вернулась

жить к родителям, — причину я не упоминаю.

— Ясно.

— А что насчет вас?

— Ну. Я родился и вырос в Сиэтле.

— О, круто. Ваши родители живут поблизости?

— Не-а. Несколько лет назад они переехали на Гавайи. Сказали, что от холода стареют, —

смеется он. Очевидно, что он их любит и скучает. — Вот поэтому мне нравится, что Сесилия

находится поблизости.

— Несомненно. Так вы доктор?

— Да. Хотя думаю о закрытии своей практики. Я хотел бы в ближайшие пару лет перейти в

больницу. Раз в неделю я прощупываю почву в Портленде. Сесилия вам говорила, не так ли?

— Да, то, что вы ночуете там один раз в неделю.

— Только до конца семестра, до декабря, — он смотрит на меня, и взгляд его непоколебим.

— Итак, специалист по английской литературе, — говорит он, обращаясь к моим вызывающим

смущение электронным письмам. На самом деле, почти каждое столкновение с Ником вызывало у

меня смущение, и я только сейчас это поняла. — Чем по жизни вы хотите заниматься?

Я изумленно смотрю на него. Это вопрос с подвохом?

— Хм, — отвечаю я, подбирая правильные слова.

Ник сидит и наблюдает за мной. Я чувствую себя неуютно. Это он проверяет меня?

— Я знаю, что быть няней для вас это не навсегда, — поясняет он, немного расслабляя свое

лицо. Ник перестал морщить лоб. Теперь он выглядит интересно.

— Ох. Я еще не думала об этом. Преподавание английского языка за границей звучит

классно. У меня была подруга, ну или экс - подруга, которая преподавала за границей в течение

года. Кажется, ей понравилось.

Стискиваю зубы. Я действительно не хочу говорить о ней.

— Да, — говорит он. — Вы были бы хороши в этом, — он усаживается таким образом, чтобы быть лицом ко мне. — Экс - подруга? Эта экс - подруга имеет какое-то отношение к вашему

бывшему парню?

Я замираю в нерешительности. Ник должно быть это замечает, потому что он откашливается

и поправляет себя:

— Вы не обязаны отвечать. Простите. Это было чрезвычайно любопытно.

Я пристально смотрю на свои ноги.

— Все в порядке. Просто воспоминания все еще свежи.

— Как давно это произошло? — спрашивает он.

Я действительно собираюсь устроить вечеринку жалости для себя с человеком, который

потерял жену и сына в автокатастрофе? Мое расставание было ничто по сравнению с его трагедией.

— Три месяца назад.

— Ой, — говорит он, морщась.

— Все нормально. Я в порядке. На самом деле, — объясняю я. — Все могло быть и хуже.

Он пожимает плечами.

— Я полагаю.

— Поверьте мне, это ничто по сравнению с… — затихаю я.

Его лицо фиксирует мои слова, и я вижу, как он кивает.

— Всем позволено горевать, Эвианна. Просто если у меня произошла трагедия хуже вашей, это не значит, что вы должны грустить меньше, чем я или кто-либо вокруг меня. Вы не можете

судить чужое горе, мы все скорбим, и каждый имеет право грустить и, черт возьми, о чем-то