А теперь на Запад - страница 12

– Так у нас количество дисциплин по сравнению с довоенной программой сократили в три раза и оставили только пять самых важных предметов.

– Давай-ка попробую угадать. Первое это, естественно, стрелковое дело, ты же в оружии разбираешься. Затем топография с тактикой. Основы фортификации ты тоже знаешь, значит, инженерное дело проходил, ну и наверняка химическое. Так?

– Все верно, вот эти пять предметов нам и преподавали, – кивнул Василий.

– А почему вас не гоняли по плацу во внеучебное время?

– Товарищ командир, – взмолился бедный Кукушкин, как будто я действительно мог сейчас погнать его на плац, – у нас занятия и так продолжались по шестнадцать часов в сутки. Ну, были, конечно, построения, и в столовую строем шагали. Вот и все мои занятия по строевой.

– Но вас хотя бы выводили на занятия по тактике?

– Не выводили, а выбегали. Ну, в смысле выдвигали марш-броском. С полной выкладкой в сорок килограммов, а сложение у меня, как видите, не самое богатырское.

– Да уж, – посочувствовал я ему, – несладко тебе пришлось эти три месяца.

– Не три месяца, а один. Я же все-таки со средним образованием.

– Ясно. Ну, насчет строевой ты в голову не бери, для этого взводные с отделенными и существуют. А у тебя имеются более важные задачи. Ты сначала на командирской подготовке всех взводных и сержантов проверь, кто что умеет, и хорошенько подучи. А дальше они уже сами обучат красноармейцев. Кстати, у тебя ведь есть хороший опыт по использованию автоматического оружия. Учитывая, что у него малая прицельная дальность, но высокая интенсивность огня, секторы для стрельбы будут распределяться совсем по-другому. Если вашему батальону подкинут пистолет-пулеметы, то твой опыт там очень пригодится.

Получив от меня наставления, Кукушкин приободрился. Теперь он уже не так опасался своих новобранцев. Быстро попрощавшись, младлей пожелал мне скорейшего выздоровления и отправился к дороге ловить попутку.

Похоже, что сегодня у меня был день посещений. Только мой бывший взводный ушел, как приехал майор госбезопасности Куликов. С момента нашей последней встречи у него на кителе прибавилось два ордена, а еще блестела новенькая медаль «Серп и Молот».

Ландышева, которая, как оказалось, была с ним знакома, тут же с возмущенным видом накинула ему на плечи белый халат. Если медперсонал не отважился сделать замечание чекисту, то это еще не значит, что правила больничного распорядка можно нарушать.

Взяв мои записи, майор быстро просмотрел их, благо что исписанных листов насчитывалось немного.

– Ну что же, замечательно, – довольно резюмировал майор. – Это даже больше, чем я ожидал. Да, а почему вы ни разу не упоминали конструктора Таирова? Я считаю, что его самолеты очень даже неплохие.

– Таиров, Таиров, – задумчиво произнес я фамилию, которую, кажется, уже слышал раньше. – А, вспомнил. Когда немцы подошли к Москве, его КБ в спешке эвакуировали, и он погиб в авиакатастрофе во время перелета.

– Но теперь эвакуации уже не будет, а значит, его Та-3, вполне возможно, пойдет в серию в качестве штурмовика.

Заметив, что я смотрю на золотую звезду, майор виновато улыбнулся.

– Извините, но вас мы пока наградить не можем, чтобы не привлекать излишнее внимание. Я, честно говоря, не считаю, что заслужил звание Героя социалистического труда, ведь моей заслуги тут нет. Но когда мне в очередной раз пришлось встречаться с товарищем Сталиным, то он сделал мне выговор, почему я не надел награду, которую мне вручила страна.

Ага, значит, майору ничто человеческое не чуждо, если он с удовольствием хвастается встречей с Верховным. Ну еще бы, вот если бы я встретился с главой государства и разговаривал с ним, то тоже старался бы упоминать об этом эдак ненароком.

– И что же вы ответили? – полюбопытствовал я.

– Я заметил товарищу Сталину, что он тоже не носит звезду Героя труда, хотя действительно заслужил ее, в отличие от меня.

«Ну да, – мелькнула у меня мысль, – сам придумал новую награду, и сам же получил звезду под номером один». – Однако говорить это кому бы то ни было, даже Куликову, я, конечно, не стал. Впрочем, если сравнивать с Брежневым, то Верховный действительно образец скромности.