Абхазская повесть - страница 34

- Закусите ягодой и рыбкой, - сказал Мелитон. - Рыбка-то Нифонта. Он хоть вернулся в мир, а не забывает нас, чернецов.

- Хорошие люди везде есть, - отозвался Строгов.

- Ну, налей по последней, отец! - Алексей Иванович протянул пустой стакан, и монах налил ему. Николай Павлович отказался.

Пора было уходить. Уже в дверях Мелитон задержал Строгова и пригласил заходить, когда будет нужда. Строгов достал из кармана деньги и протянул их монаху, но тот отвел его руку.

- Пошто обижаешь стариков-то? Не надо этого. Мы к тебе по-хорошему, а ты деньги, - с укоризной проговорил он.

Спускаясь по лестнице, Строгов чувствовал, что у него кружиться голова. Он хотел пойти в гостиницу, но Алексей Иванович посоветовал посидеть на берегу.

- У воды быстрей обдует, - сказал он.

Они пришли к маленькой деревянной, выкрашенной в белый цвет, пристани и сели на приступке.

Необъятное спокойное море простиралось перед ними. В чистом ночном небе мерцали звезды. Луна заливала своим светом и дорогу, и белые здания, и темные горы.

Хотелось молчать и слушать и слабый накат редкой волны, и чуть слышный шелест деревьев, и далекий лай собак. Вот над головой метнулась тень пролетевшей летучей мыши, вот далеко-далеко на шоссе мигнули фары идущей машины. Из ущелья потянуло холодком, и ветер донес чуть слышный плач шакала.

- Не спит отец настоятель! - сказал старик.

- Где? - встрепенулся замечтавшийся Строгов. Рыбак показал на одинокий огонек, как светляк мерцавший в гуще кустарников высоко над ними.

Там! Падает вера, расходится народ - кто в Россию, кто на Псху, в пещеры. А он здесь!

- Где эти пещеры?

Старик махнул рукой на север, в сторону ущелья.

- Что же настоятель не пошел в совхоз? - засмеялся Строгов.

- Пойдет он! Да и не возьмут его. Из бар он. Сказывали, из царских приближенных. Сам принц Ольденбургский приезжал к нему не раз. И с Афона, и с самой Туретчины приезжали к нему часто, когда можно было. И меншаки уважали его.

- Меньшевики, - поправил Николай Павлович.

Алексей Иванович задумался.

- Показал настоятель себя при их власти, - сказал он, немного погодя.

- Что, лют был?

- Да не то что лют, да мягко стелет. Уж и не любит он вашего брата. Вот когда приезжают не нашей веры, тех любит. Да и любить-то ваших ему за что? Такую власть отняли, больше губернатора, да что губернатора - царя больше. Царя свалили, а он остался.

- И теперь приезжают к нему?

- Приезжают. Мы, хоть и темные, а видим. Ну, спать пора, пойдем, провожу.

Лежа в кровати, Строгов медленно перебирал события дня. И прошлое настоятеля, и его настроения, и приезды в Новый Афон иностранцев, якобы для ознакомления с русскими святынями - об этом все знали. Строгов вспомнил, что перед отъездом из Москвы он слышал: летом предполагается прибытие в Сухум и Новый Афон специального американского туристского парохода с богатыми экскурсантами. Только ли экскурсанты там будут?

Уже засыпая, он подумал, что завтра много дел и надо будет повидаться с Чочуа.

Ночью в комнату Строгова тихо постучали. Он открыл глаза, прислушался и сунул руку под подушку. Не зажигая света, он подошел к двери и, став сбоку, вполголоса спросил:

- Кто?

- Николай Павлович, откройте!

Строгов узнал голос Чиковани и повернул ключ.

- Что случилось? - спросил он шепотом.

- В Эшерах ранен Чочуа. Сейчас там Чиверадзе и Хангулов с ребятами.

- Когда ранен?

- Часа три тому назад.

Строгов посмотрел на часы, было два часа ночи.

- Как это произошло?

- Подробностей не знаю. Знаю только, что на Эшерском мосту. Там сейчас пограничники прочесывают местность.

- А ты зачем пришел ко мне?

- Чиверадзе прислал. Одевайтесь скорее, машина на шоссе.

- Ну, иди, я сейчас приду, а то тебя здесь, наверно, все знают.

Не закрывая двери за вышедшим Чиковани, Строгов быстро оделся и, сунув в карман пистолет, вышел из комнаты. Проходя по коридору, заметил, что дверь одной из комнат полуоткрыта. Спускаясь по лестнице, он по привычке оглянулся и увидел, что из этой комнаты выглядывает… Майсурадзе.

Николай Павлович, уже не оборачиваясь, быстро спустился вниз, перебежал выложенный каменными плитами дворик и спрятался за выступ стены. Осторожно выглянув, он увидел в одном из раскрытых окон второго этажа гостиницы того же Майсурадзе, внимательно рассматривавшего площадку. Ему показалось странным, что, несмотря на поздний час, Майсурадзе одет.