Абхазская повесть - страница 78
Редкий и теплый дождь с моря зашелестел по листьям кустов. В соседнем одноэтажном белом домике открылась дверь, и на пороге, освещенная из комнаты, показалась женщина с тазом в руках. Подойдя к кустам, где сидел Пурцеладзе, она выплеснула воду из таза и вернулась в дом. Когда за нею закрылась дверь, он тихо выругался и, как утка, начал отряхиваться, потом перебрался ближе к калитке, продолжая из глубины кустарника наблюдать за окном, где горел свет и мелькали тени. Через полчаса на улице послышались крадущиеся шаги. Появился Чиковани. Он всматривался в кусты.
- Сюда, - чуть слышно прошептал Пурцеладзе.
Медленно двигаясь вдоль кустов, Миша ощупывал низко склонившиеся ветви.
- Здесь, здесь! - одними губами позвал его Володя. - Передал? - спросил он, когда Чиковани присел рядом.
Миша кивнул головой.
- На улице наши! Не выходили? - показал он на окна.
- Ой, какой ты еще зеленый! - укоризненно заметил Пурцеладзе. - Разве они выйдут вместе? По одному! Если первым уйдет Шелия, пропустим его. Пойдем за вторым. - Он помолчал. - Самый важный теперь этот второй. Пойди, поставь людей так, чтобы перекрыть обе дороги. Предупреди: только за вторым! Шелия мы знаем, он не уйдет.
Дождь понемногу стал усиливаться.
Чиковани отодвинулся и зашуршал в кустах.
- Вот буйвол! - пробурчал Пурцеладзе.
Не успел он сесть поудобнее, как на стеклянной веранде третьего этажа мелькнул огонек. По лестнице кто-то спускался. От напряжения у Пурцеладзе рябило в глазах, он потер их рукою и замигал. Стало как будто легче. В этот момент скрипнула дверь, на фоне белой каменной лестницы обрисовался силуэт человека. Пурцеладзе узнал Шелия и затаился. Шелия, рассматривая двор, кусты и пристройки, постоял на площадке, потом не торопясь спустился, но вместо того, чтобы направиться к калитке, пошел в противоположную сторону и скрылся в кустах.
Положение усложнялось.
«Прикрывает выход второго, - подумал Пурцеладзе. - Видимо, важная птица, если он так о нем заботится. Не хватает еще, чтобы сейчас вернулся Чиковани».
Тишина стала такой настороженной, что Володя слышал, как бьется его сердце. Из окна веранды третьего этажа высунулась голова. Человек внимательно смотрел на двор.
- Второй! - Пурцеладзе сжался в комок.
Мелкий моросящий дождь сетчатой пеленой закрыл темную коробку дома. Отчетливо белела лишь наружная лестница. Убедившись в безопасности, неизвестный, не останавливаясь, спустился по ступенькам и быстро пошел к воротам. Как только за ним хлопнула калитка, Пурцеладзе поднялся и поспешил за неизвестным. Он понимал, что рискует вдвойне - наткнуться на неизвестного и быть обнаруженным Шелия, если тот спрятался и наблюдает за уходом второго. Но иного решения не было. Выйдя на улицу, Пурцеладзе направился по улице Ворошилова, рассудив, что человек, вероятнее всего, отправится в город. Пройдя под все усиливающимся дождем несколько совершенно безлюдных кварталов, он никого не догнал, и ничего другого не оставалось, как возвращаться домой. Предстоял неприятный разговор с Чиверадзе.
Но случилось неожиданное. У входа в комендатуру ГПУ из-за дерева к нему подскочил взволнованный Чиковани и, обняв, захлебывающимся шепотом сказал, что второй подошел к первому подъезду, предъявил часовому удостоверение и вошел в здание.
Услышав это, Пурцеладзе сломя голову бросился к подъезду.
- Кто проходил сейчас? - спросил он часового.
- Наш сотрудник, товарищ Самушия, - с недоумением глядя на возбужденного Володю, ответил боец.
Это было до того невероятно, что Пурцеладзе кинулся прямо к Чиверадзе. Не постучав, он ворвался в кабинет.
- А ты не ошибся? - спросил Иван Александрович, когда Пурцеладзе одним духом рассказал ему все.
- Да что вы, Иван Александрович! - обиделся Пурцеладзе. - Ведь за ним шло двое наших.
- Ну, а ты, ты-то его видел? - нетерпеливо перебил его взволнованный начальник опергруппы.
Пурцеладзе на мгновение задумался, потом твердо сказал:
- Лица не видел, а как одет - скажу!
Он вспоминал:
- В серой рубашке, в темных брюках, в сапогах, без головного убора. Дождь идет. Промок, должно быть, здорово, сволочь такая.