Аборт - страница 7

— Сколько?

Она молчала.

— Сколько, Галь?

В трубке раздался шорох, легкий щелчок и стало никак. То есть, бывает глубокая, многозначительная тишина, бывает дыхание, бывает фоновый шум, а тут просто никак — мертвая дыра. Я на ощупь сунул сотовый в кобуру, заложил руки за голову и некоторое время смотрел вверх. Звезды буйствовали. Чиркнул сиреневый метеорит и сгорел без следа.

Я вдруг вспомнил детство, раннюю весну, оттепель, и себя в резиновых зеленых сапогах, стоящего посреди самой большой лужи. Я тогда смотрел прямо под ноги, и в ледяной воде отражалась такая бездна, что в какой-то момент сознание перевернулось, и я почувствовал себя в центре вселенной. Надо мной и подо мной нестерпимо блестело небо. И не было никакой разницы — лететь вверх или падать вниз. Пространство нигде не кончалось, и можно было стартовать, вырасти, состариться и умереть в состоянии полета, ни разу не пожалев об этом. Загипнотизированный космической глубиной, я тогда решил падать вниз и немедленно оценил температуру тающего льда. Уже когда рядом вздымались тучи брызг, я понял, что мне чуть-чуть не хватило твердости убеждения. Я хоть и искренне, но не до конца поверил в существование бездны, и, соответственно, встретился с тупой, безжалостной физикой.

А дальше…

Дальше за всю мою жизнь я не встретил ничего, кроме этой самой физики, конкретных осязаемых вещей и материальных взаимодействий.

Пока я таким образом размышлял ни о чем, на дороге появилась куча народу, причем по делу, как всегда, прибыло от силы процентов десять, а остальные праздношатающиеся девяносто процентов понаехали чисто поглазеть. Наше с камазистом дорожно-транспортное происшествие не перекрыло всю дорогу напрочь, и при желании можно было аккуратно объехать. Но учитывая характер повреждений (кратко — легковая в хлам) — останавливались буквально все, живо обсуждали, снимали на сотовые как видео, так и просто картинки, сетовали на недостаток освещения и мягко, с плохо скрываемым азартом, узнавали у стражей порядка, сколько погибло и где, собственно говоря, трупы.

На последний вопрос милиционер не смог ответить по простой причине. Одна половина бышего Форда лежала в траве, и там людей не было. А вторая не идентифицировалась. Под передними колесами Камаза остывало что-то умятое до невозможности, предположительно — часть автомобиля. Поскольку пока еще машины роботами не управляются, то наверняка там до сих пор крепким сном дремлет водитель, разъяснил собравшимся гибддшник. Ну, а подлинное число пострадавших выяснят путем сгребания расчлененки, исходя из предположения, что грубо мужик весит сотню, женщина — восемьдесят, и у каждого как минимум будет черепная коробка.

В общем, насладиться дивным видом звездного неба мне так и не дали. Я встал, машинально было отряхнулся, потом понял, что если грязь и есть, то она только в моем воображении, плюнул, поднялся по насыпи, перелез через стальной профиль ограждения и сразу получил луч света прямо в физиономию — кто-то направил фару-искатель в направлении половинки Форда, которой условно (очень условно) повезло больше.

Зажмурившись, я закрыл глаза ладонью и отошел в сторону.

Мимо меня тут же проехала и неподалеку мягко затормозила «газель» белого цвета с красными крестами и полосами. Оттуда выскочил смешливый специалист по всем этим трагедиям, поднял брови, склонил голову сначала направо, потом налево, опустил брови и стал беззвучно открывать рот.

Я насторожился. Это изрядно напоминало телевизор, поставленный на «mute». С одним отличием. В телевизоре в этом случае глохнет все сразу. А тут я слышал жадно орущих в поле насекомых, удовлетворенные голоса зевак, даже мерно капающий звук из-под Камаза — что-то там протекало. Но только не профессионального борца с трагедиями. Богато и широко жестикулируя, он толкал беззвучную речь, пока в самом конце вдруг у него не прорезался голос. Странным образом рассогласованный с движениями губ, голос смачно закончил:

— … стопудово труп. Давление можно не мерить. А хотя посветите — полюбуюсь!

Фара-искатель описала полукруг и уставилась аккурат на переднее колесо грузовика.