Абрикосовая косточка / Назову тебя Юркой! - страница 25
— Обязательно!
Анечка засыпает косточку землёй и ласково смотрит на меня снизу вверх.
— Место подходящее, как в оранжерее. Ветра нет. Солнца много. Расти, моё дерево, расти!
— А зачем тебе? Не было печали…
— Хочешь, секрет открою?
— Чего еще?
— Вот человек, обыкновенный человек… Он устроен так, что ему обязательно надо во что-то верить. В бога, в чёрта, даже в то, что он ни во что не верит… Человек без веры убивает себя. Он не может жить иначе, потому что он человек. И я верю. В весну! В то, что вот посадила косточку, а из неё вырастет дерево с золотистыми плодами. Вкусными-превкусными…
— Аня, я сейчас тебе скажу… Ты не сердись, — решаюсь я вдруг и говорю без всяких обиняков. — Аня, оставь пацана!
Лицо Анечки становится испуганным. Чёрные глаза смотрят на меня.
— Гришенька, ты подслушивал?
— Да!
— Нехорошо это.
— Я нечаянно. Я не хотел. Я алгебру повторял.
— Абрам Михайлович идёт! — потухшим голосом говорит Анечка ни к селу ни к городу и кладет худой палец на губы, точно хочет сказать: «Тс-с-с! Тише!»
К нам, поднимая высоко ноги, как журавль, по лужам пробирается Абрам Михайлович…
— Эге-ге-ге! — кричит он непонятное приветствие. — Свистать всех наверх!
— Не слушай отца! — злюсь я на Анечку за то, что она считает меня совсем мальчишкой и не хочет разговаривать со мной серьёзно. — Меня слушай!
— Ну?
— Не езди!
Анечка молчит, продолжая машинально сгребать над косточкой маленький холмик.
— Не слушай отца! Уедем от него. В любое место. Я работать буду. Прокормимся. Одного-то не вырастим? Как брат буду!
— Где Виктор Сергеевич? — спрашивает Абрам Михайлович. Он подбирается к нам всё ближе и ближе.
Анечка встает и целует меня. В нос.
— Спасибо, Гриш! Только… Ты не поймёшь!
— Пойму!
— Рано тебе подобные разговоры вести. Война — тебе прощение. Ты добрый мальчик, но многого не понимаешь. Я люблю твоего отца. Знаешь, что это такое? Ещё не понимаешь. Я ведь женщина.
— Опять сцепились? — говорит Абрам Михайлович. Он расстёгивает лоснящийся от машинного масла ватник и подставляет грудь солнцу. Но тут же глухо кашляет и застёгивается на все пуговицы.
— А я не хочу так жить! — не обращая на Абрама Михайловича внимания, кричу я. В висках стучит кровь, я задыхаюсь. — Не хочу, чтоб люди умирали!
— Интересно! — с удивлением произносит Абрам Михайлович.
— Да я не о вас!
— На том спасибо! Где отец?
— Не знаю!
— Ушел пенсию просить. Чтоб досрочно выдали.
— Понятно!
Абрам Михайлович лезет в карман и достаёт листок серой бумаги.
— Передай мужу путёвку в Крым.
— Не надо! — отшатывается Анечка.
— Не будем считаться! Он отдохнёт, наберется сил. На работу поступит, вместо того чтобы индивидуальным строительством заниматься. Ему тяжело быть нетрудоспособным. Это от тоски по настоящему делу.
— Вам надо ехать! — говорит Аня и суёт путёвку обратно.
— Пардон!
Абрам Михайлович отталкивает серый листок ладонями.
— Посмотрите, посмотрите! Там написано: «Зорин Виктор Сергеевич». Исправлению не подлежит. До свиданьица! Я пошёл.
Он грустно улыбается, перепрыгивает через лужу и семенит вдоль улицы. Галоши у него скользят. Он балансирует руками, чтоб не упасть.
Анечка медленно складывает пополам путевку. Руки у неё трясутся, губы белые. И мне и ей понятно, что теперь она обязательно поедет к подруге.
Симферополь — это тоже Крым…
«ДРУЖЕСКИЙ СОВЕТ»
Двуличный и Шишимора курят сигареты одну за другой. Хорошо, что остальные я успел отнести на базар и обменять на сечку.
Отец дал мне триста рублей. Я просил, чтоб он дал и свою хлебную карточку, но оказалось, что без неё в санатории не ставят на питание.
Триста рублей хватило на несколько дней. Жить стало совсем голодно. Спасибо, из собеса принесли посылку американского Красного Креста.
Но и содержимого картонного ящика с звёздным полосатым флагом на крышке хватило ненадолго. В посылке оказалось две коробки кубиков черепашьего бульона, пакет с конфетами, банка с колбасой, два куска мыла, сигареты, красный яркий шарф, две спицы из китового уса для вязания и молитвенник с медным крестом на цепочке.
Только мне и не хватало креста!
Вовка выпросил коробку бульона для матери. Конфеты за один сеанс «Близнецов» съела Лидка. И как только управилась? Конфеты мятные, после трёх во рту щиплет. Вовка теперь дружит с Лидкой. Ходит с ней на танцы и угощает чужими конфетами.