Абрикосовая косточка / Назову тебя Юркой! - страница 28

Сашка и Руслан в курсе событий. Я рассказал им всё.

— Есть! Целых три штуки! Замок в лупу осматривали. Потом лейтенант сказал, что, — Сашка чуть слышно выдыхает воздух, — кражу совершили подростки!

— Всё узнали! — говорит Вовка в смятении. — Собак не видел? Вдруг нас по следам найдут?

— Весной не найдут! — делаю я предположение. — Тает снег, вода бежит, и следов нет. Не найдут с собаками!

— Не бойся, они без ищеек, — успокаивает Вовку Сашка.

— Узнали же, что мы не взрослые. А как? Всё знают! Шишимора хитренький! Показал где, а сам не пошёл… Ему деньги гони. Обманул! Посадят теперь!

— Ох, и трус же ты! — возмущается Вовкиными слезами Руслан.

— Тебе хорошо! Ругаешься! Тебе ничего не будет. А если меня возьмут, кто за матерью ухаживать будет? Кто? Ей пенсию опять не дали. Никого нет, кто про отца подтвердить может.

— Перестань, баба! — говорю я и даю пинок Вовке. — Как лампочки тибрить, не боится, а как о милиционере услышал, про маму вспомнил. Что ты, Сашка, у ребят расспросил?

Сашка с презрением отворачивается от Вовки и шепчет мне на ухо:

— Говорят, что тётенька добрая. Не вредная! У неё сын погиб.

— Муж есть? — мне хочется найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы оправдать совершённое.

— Тоже погиб!

— Богатая?

— Я же говорил, что картошку на огород берегла. Она и плакала потому, что сама не ела, а у неё украли. Обидно очень! Потом милиционер подошёл к ней. Я за ним. Он говорит: «Пойдёмте протокол составим». Она говорит: «Пойдёмте!» Он говорит: «На кого у вас подозрение?» Она говорит: «Кто украл, один раз согрешил, а у кого украли, сто раз, потому что на многих думает». Он говорит: «У вас дома чернила есть?» Она говорит: «Найдутся. Водой разбавить требуется, а то засохли». Он тогда…

— Суть рассказывай! — перебивает Вовка. — Фамилии называл?

— Может, и называл. Меня не пустили. Милиционер подозрительно посмотрел на меня и говорит: «Куда ты прёшься, мальчик?» — и дверь закрыл перед самым носом.

— Нашли у кого воровать! — ещё больше возмущается Руслан.

— Шишимора сказал, что она — старик богатый, как в «Преступлении и наказании».

— Врёт он! — говорит Руслан и вылезает из убежища. — Я читал эту книгу… правда, не до конца. Там человек убивает ростовщика, вроде Джафара. «Пять тысяч таньга, три тысячи таньга…» И то мучился. Совесть заела. А вы!

— А что теперь делать?

— Вернуть! — сухо отвечает Руслан.

— Там милиция, — пугается Вовка.

— Ночью отнесите, чтоб никто не видел.

— Знаешь, какие мешки тяжёлые. Три мешка. Три раза ходили. Теперь следить за сараем будут.

— Знаю, что делать! — решительно заявляю я и вылезаю наверх.

— Что?

— Пойду к тётеньке и сам всё ей расскажу. Попрошу прощения. Ничего не будет, она простит.

— А мы же котелок картошки сварили, — доносится из норы плаксивый Вовкин голос.

— Ты прав! Вот что. Слушай! Запомни! Завтра вернешь долг пятьсот рублей!

— Получка через неделю! — снова канючит Вовка.

— Ничего! Отдашь из тех, что на костюм копишь. У Лидки у самой чулки штопаные, без костюма сойдёшь.

— Не смей про неё так говорить! Она честная!

— Она-то точно! Да ты, к сожалению… В общем картошку купим, один котелок, доложим и вернём. Так, Руслан?

— Может, лучше ночью? Незаметнее?

— Нет! Раз виноваты, нечего прятаться! Положим мешки на тачку и…

— Не пойду! — бормочет Вовка, отряхивая коленки.

— Пойдёшь!

— Не! Там милиция!

Я бью Вовку по лицу. Он падает и тихо скулит, утирая разбитый нос.

— Всё равно не пойду!

— Таких перед проволокой стреляют!

Руслан сжимает мне руку. Хорошо иметь в жизни человека, который понимает тебя с полуслова.

— Пускай теперь только попадётся Шишимора! — говорю я, поворачиваясь к выходу из подвала.

Впереди милиционер-девушка, сзади милиционер-старик, посредине Руслан и я. Девушка всё время оборачивается, боится, наверное, что мы дадим тягу. Щёки у неё красные, ноги толстые, а глаза глупые. Чудачка! Неужели она думает, что, если бы мы захотели убежать, она бы нам помешала? Инвалидная команда! Вот до войны была милиция! Сильные ребята, быстрее трамвая бегали. Однажды я на самодельном самокате сбил прохожего. Постовой был на другом конце улицы. И как я ни нажимал на все педали, он сгрёб меня в охапку и под мышкой вместе с самокатом принёс в отделение.