Абвер: щит и меч Третьего рейха - страница 12

Во главе второго отдела разведки, который мы называем именно после третьего, что соответствовало его значению, стоял до начала 1939 г. майор Гроскурт, ставший впоследствии подполковником генерального штаба. Он пользовался особым доверием у Канариса, который заботился о том, чтобы руководство этим отделом было в надежных руках; это было страховкой от нежелательных сюрпризов в проведении операций саботажа. Гроскурт, как и Остер, был офицером разведки, деятельность которого была направлена на свержение национал—социалистического режима. Личность Гроскурта в основных чертах метко обрисована Гизевиусом, так же как и роль, которую тот играл, особенно зимой 1939/40 года, в качестве связного между заговорщиками и начальником генерального штаба Гальдером. Гроскурт являлся убежденным христианином и был близок к церкви. Генерал фон Лахузен, которого тот сразу после его поступления на службу весной 1938 г. лично познакомил с Остером, описывает его как «одного из самых решительных и честных людей в офицерской оппозиции». Именно «Муфл» (Ворчун) — такой была кличка Гроскурта в разведке — предложил Канарису сделать тогдашнего подполковника генерального штаба фон Лахузена своим преемником в руководстве вторым отделом разведки.

В лице Лахузена в наше поле зрения попадает офицер, который не подходит ни к одной из трех ранее названных категорий. Он пришел из австрийской армии, служил еще в период правления Габсбургской монархии в армии в первую мировую войну, затем был направлен в вооруженные силы Австрийской республики и после окончания Венского военного училища (оно соответствует тогдашней германской военной академии) поступил в генеральный штаб вооруженных сил Австрии. С 1935 г. он служил консультантом по вопросам, касающимся Чехословакии, в отделе разведки и контрразведки австрийского генерального штаба. Относительно Чехословакии с 1934 г. между австрийской службой разведки, немецкой разведкой и так называемым вторым бюро венгерского генерального штаба существовало с ведома и согласия австрийского правительства сотрудничество, заключавшееся, в основном, в обмене информацией. В первые годы обязанности связного офицера с немецкой стороны для такого обмена чисто военной информацией исполнял аккредитованный с этой целью в австрийской службе безопасности руководитель мюнхенского отдела разведки граф Маронья—Редвиц. Позже, с 1937 г., обмен информацией осуществлялся через военных атташе обеих стран. Канарис лично познакомился с Лахузеном во время одного визита, который он нанес в 1937 г. начальнику отдела разведки и контрразведки в федеральном министерстве обороны в Вене. После включения Австрии в состав Третьего рейха в марте 1938 г. граф Маронья, который, с одной стороны, пользовался большим доверием у Канариса и был также близок ему по политическим убеждениям, а с другой стороны, в результате сотрудничества с Лахузеном установил дружеские отношения с последним и имел ясное понятие о его деловых качествах, сразу рекомендовал его (Лахузена) для работы в немецкой разведке. Лахузен сначала был направлен в первый отдел разведки в качестве заместителя начальника отдела; ему было доверено заниматься странами, лежащими к востоку и к югу от Германии, в том числе Чехословакией. В начале 1939 г. он как преемник Гроскурта стал руководителем второго отдела разведки.

В результате показаний, которые сделал генерал фон Лахузен перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, он стал известен мировой общественности как человек из окружения Канариса. Ему и вправду удалось очень быстро завоевать доверие своего начальника, что подтверждает столь быстрое назначение на должность руководителя второго отдела. Те, кто знал Канариса, очевидно, удивлялись, что он так быстро подружился с Лахузеном, хотя тот был ростом гораздо выше 180 см; обычно «Седой», который был ростом чуть выше 160 см, относился к людям высокого роста с инстинктивным предубеждением. «Это похититель людей», — говорил он часто, желая охарактеризовать какого—нибудь особенно высокого, статного и сильного на вид мужчину. Вероятно, Лахузену повезло, что он не был одновременно «бравым» солдатом в старопрусском стиле. Потому что «бравых» парней Канарис еще меньше выносил, чем длинных. Привычка Лахузена ходить немного согнутым и его манера говорить чаще тихо, чем громко, и причем медленно, после тщательного обдумывания, возможно, принимались во внимание как смягчающие обстоятельства при его высоком росте. Во всяком случае, «Длинный» уже вскоре пользовался полным доверием своего шефа.